снова думаю о Кэссиди каждый день, представляя, каково это — снова прижать ее к матрасу после всего этого.
Думаю? Ха! Скорее схожу с ума.
Я переспал со многими женщинами, но ни с одной из них я не чувствовал себя так, как с Кэссиди в ту ночь, — как будто я парил. Ощущения вне тела не могут сравниться с сексом с ней. Мир мог буквально разрушиться, пока мы были в постели, и я бы ничего не заметил.
Я.
Не должен.
Быть.
Здесь.
Но сегодня я думаю не мозгами. Я думаю своим членом, а он не знает ничего лучшего, поэтому я снова стучу в дверь ее квартиры. Проходит некоторое время, прежде чем она распахивается, но я с трудом удерживаюсь на месте, как только это происходит. Все, чего я хочу, — это обхватить ее за талию, притянуть к себе и закрыть ее рот своим.
Она взволнована, немного запыхалась и снова одета в облегающее ночное платье. Выражение ее лица выдает то, чем она занималась несколько минут назад.
Я знаю этот взгляд.
Я помню.
Блеск в ее блестящих глазах безошибочно узнаваем.
Она хмурится, щеки розового оттенка, зрачки выпучены.
— Что ты здесь делаешь?
Ее губы слегка приоткрываются при каждом неглубоком вдохе, глаза мерцают от удовольствия, а лицо сияет, еще больше подчеркивая ее красоту.
Развратная девчонка.
Поймана на месте преступления.
Ну, почти.
— Ты думала обо мне? — я наклоняюсь ближе, меня тянет за невидимую веревку. Она сдвигает брови, изображая дурочку, хотя мы оба знаем, что это не сработает. Я почти чувствую запах ее возбуждения. — Когда ты только что заставила себя кончить… ты думала обо мне, принцесса?
Она хмурится еще сильнее и обхватывает обеими руками свою талию, ее глаза темнеют до грозовой синевы. Розовый цвет щек переходит в алый, разливаясь по фарфоровой колонне шеи и спускаясь к декольте.
Не смущайся, детка. Это горячо.
— Два слова — один палец, — отрезает она, отстраняясь от меня, и поднимает подбородок, чтобы выглядеть уверенной. — Пошел нахуй.
— Если только ты на мой. — Я делаю шаг вперед, оставляя достаточно места, чтобы она могла захлопнуть дверь у меня перед носом, если захочет, пока я умоляю того, кто за мной присматривает, не допустить этого. — У тебя нет парня.
— Нет, но это не…
Я ловлю ее за запястье и тяну, пока ее грудь не прижимается к моей груди. Конфетно-твердые соски выделяются, почти проглядывая сквозь ткань, как невербальное приглашение взять их в рот. От прикосновения ее горячего тела по моим нервным окончаниям пробегает электрический ток, и грудь сжимается так же, как и три года назад. В Кэссиди Аннабель Робертс есть что-то такое, что приводит меня в недоумение.
Ее глаза темнеют, в них появляется возбуждение, несмотря на недавний оргазм, который она себе подарила. Я беру ее лицо в руки и приникаю губами к ее губам в глубоком, настоятельном поцелуе.
Прошло три года, но реакция ее тела на мои прикосновения все та же. Она отдается без колебаний, дрожа в моих объятиях, и ее гнев сходит на нет, когда наши языки переплетаются, исследуя, пробуя на вкус… Господи. Господи. Она так хороша на вкус.
— Твой рот говорит «нет», но твое тело говорит «да», — шепчу я, поглаживая подушечкой большого пальца ее сжавшийся сосок. Другой рукой я провожу по ее лопаткам, прижимая ее к своей груди. Все еще недостаточно близко. Я хочу, чтобы она была ближе. — Одна ночь, детка. Только секс. Я доставлю тебе гораздо больше удовольствия, чем та игрушка, которую ты только что использовала, и уйду до того, как твои ноги перестанут дрожать.
Я сжимаю ее попку, ожидая «да», но вместо этого с ее губ срывается сладкий, резкий вздох. Это все, что мне нужно.
Я поднимаю ее на руки и вхожу в маленькую однокомнатную квартиру.
— Одна ночь, — дышит она мне в ухо, когда дверь захлопывается. Влажность между ее ног трется о мою футболку, пропитывая ткань на животе. — Лучше бы тебе это сделать.
— Твоя память тебя подводит, — я пересекаю знакомую гостиную, пружиня на ходу, и за пять шагов добираюсь до ее спальни. — В прошлый раз ты умоляла меня перестать заставлять тебя кончать. — Я бросаю ее на кровать, натягивая на голову майку. — Сегодня я этого делать не буду.
— Ты не будешь заставлять меня кончать?
Я опускаюсь на колени, мой член пульсирует, упираясь в молнию, но есть что-то, что нужно мне больше, чем собственное освобождение.
Я хватаю ее за бедра и рывком усаживаю на край кровати, как гребаный дикарь.
— Я не остановлюсь. А теперь… откройся, детка, покажи мне, какая ты мокрая. — И снова никаких колебаний. Она раздвигает ноги, когда я провожу пальцами по ее бедру, запертая в каком-то альтернативном измерении, наблюдая за тем, как ее кожа покрывается мурашками. — Два пальца, — шепчу я, проталкивая их внутрь скользкого тепла ее идеальной киски. — Три слова… кончи для меня.
Моя голова кружится. Не сдерживаясь, я наклоняю голову, вдыхаю ее запах и позволяю себе овладеть ею.
Я сосу и лижу ее клитор, чувствуя, как ее стенки сжимаются вокруг моих пальцев в течение нескольких секунд. Этим умением обладают немногие мужчины. Большинство может заставить девушку кончить на губы или пальцы, но не многие могут сделать это так быстро.
Если я приложу все усилия, то смогу заставить Кэссиди задыхаться уже через минуту, а сегодня я весь в работе. Сосредоточенный, решительный, жаждущий каждого звука, который она издает, когда кончает.
Три года не стерли воспоминания о ночи, которую мы провели вместе. Прошло немало времени, прежде чем я смирился с тем, что у нас не будет так, как я хотел тогда.
Я с болью осознаю, что мы не должны встречаться сейчас. Даже не на таком первобытном, физическом уровне, но нарушение неписаных правил разжигает мой голод. Что-то в этих ее эротических, задыхающихся стонах вызывает у меня прилив бодрости.
Я ускоряю темп, загибая пальцы, чтобы погладить ее точку G, когда ее
