class="p1">Тогда, в тот день, мне казалось, что все происходящее — дикая случайность, невероятное стечение обстоятельств. После… Не могу сказать уверенно, но если бы я верил в богов, то можно было бы уверенно утверждать, что все произошедшее в Субурре — именно их промысел.
Местные боги ведь тоже хотят жить.
Глава 8
Боевой десантный вездеход катил так мягко, как будто по воздуху парил. В салоне почти полная тишина, полумрак — большинство приборов неактивны, мы на Альбионе сейчас. В тот самом броневике — трехосном, с вынесенной вперед клиновидной мордой-клювом, на котором Гай Антоний приезжал в лагерь нашего отряда «знакомиться». Теперь моя личная колесница, даже перекрасить уже успели.
Как я и предполагал, впервые увидев эту машину, ездить на ней можно буквально везде, в том числе в непредназначенной для человека враждебной среде с экстремальными условиями. Да и вообще энергетическая установка на антиматерии позволяет делать этому вездеходу удивительные вещи. Например, десантироваться на поверхность планет без дополнительных приспособлений, а вооружение таково, что одна такая боевая колесница может уничтожить собранный из перегринов легион туманных рейдеров.
Катал я уже по полигону, посмотрел на что машина способна. Прочувствовал все на земле, так сказать. Ведь планы и штатные расписания на бумаге — это одно. Сухие цифры. И только оказавшись в этой самой стреляющей колеснице на полигоне, осознав мощь всего одной боевой машины десанта, я начал по-настоящему понимать масштаб всей той помощи, которую оказывает нам с Кайсарой Протекторат Альбиона.
Дело ведь не только в стоимости осваиваемого новыми рекрутами вооружения; есть вещи, которые не купить, имея только деньги. В нашем мире, например, есть огромное количество людей, которые имеют средства на покупку современных боевых машин, но кто ж им продаст? Вот у нас именно такой случай. Фамилия далеко небедная, но без связей Протектората невозможно было бы обеспечить два легиона и одну бригаду современным оружием. И дело не только в нем — как раз сейчас Виталя, чье радио во время дороги работало не выключаясь, озвучивал близкие моим размышлениям вещи.
— Шеф, из нас реально сделали киборгов! Я теперь вообще машина, на рельсы раз на раз с паровозом выйду и не проиграю!
— Какое направление?
— Чё?
— На рельсы ты выйдешь, а дальше куда? Условия «не проиграть» какие, забодать или обогнать?
— Да что так что так, шеф!
— Виталь, если ты смелый, ловкий и умелый, то ты скорее всего пьян, пора домой. Слышал такое?
— Ну я серьезно, шеф! Я короче вообще монстр, у меня теперь даже мозг-компьютер!
Виталя не преувеличивал: он, как и многие остальные рекруты, прошел сразу две программы улучшения тела. Также недоступные без помощи Варрона, который своим авторитетом заставил круглосуточно работать на нас сразу несколько департаментов Альтергена.
Первая программа, которую накатили Виталику — общая базовая, обязательная для тех, кто покидает пределы обитаемых планет. Жизнь в облачных цитаделях, на орбитальных станциях и вообще путешествия по космическим просторам без нее невозможны. Длительное нахождение вне благоприятной среды — обеспеченной или гексагональным куполом Альбиона, или магнитосферой и озоновым слоем терраформированных планет, губительно для человека. И проблему необходимой перестройки и модификации человеческого организма римлянам пришлось решать перед тем, как они начать покорять космос в пределах своей звездной системы.
Кроме базовой программы, позволяющей полноценно жить вне пределов обитаемых планет, Виталику накатили продвинутую военную, под названием «триарий»; самый высокий ранг для него из возможного для легионера без выслуги, дальше только преторианские улучшения. И сейчас Виталик действительно смелый, ловкий и умелый; а еще сильный, и с гораздо более высоким порогом выживаемости, если сравнивать с обычным человеком. Кроме того, ему были установлены импланты, позволяющие соединяться в единое целое с нейроинтерфейсом бронекостюма и боевых машин, за рулем одной из которой он сейчас и сидел в роли моего водителя. Правда, на Альбионе использовать большинство функционала он не может, но практику на орбите проходил, где оценил возможности.
— Прикинь, шеф, я когда еду, у меня перед глазами прямо все траектории, опасные зоны, показатели датчиков, вижу даже тех противников, которых не вижу, прямо синие контуры в поле зрения рисует, я их можно сказать объемным зрением наблюдаю…
Виталя продолжал разглагольствовать не замолкая, но меня его болтовня не напрягала. Наоборот. Через него я словно бы держал связь с прошлой жизнью, с прошлым миром. У моряков есть плавучий якорь, а у меня вот такой, ходящий-говорящий. При этом ситуацию Виталя чувствовал на отлично, знал, когда можно говорить, а когда лучше промолчать. После давнего урока Гельмута нюх у него на соблюдение сословной субординации удивительный, это только со мной наедине позволяет себе расслабиться, в присутствии других людей нормально себя ведет.
Мы сейчас с ним вдвоем направлялись в лагерь бывшего легиона Ахен, ныне Пятого Алауда, якобы со внезапной инспекцией. Под не замолкавшее радио «Виталя», от причальной мачты проехали по стиснутой каменистыми холмами долине и уже заехали в ворота лагеря, катясь мимо одинаковых блочных казарм. Виталя все гундосил негромко, я же так и сидел, уйдя в себя и размышляя. Но, скользнув взглядом по идущей навстречу машине парочки, встрепенулся.
— Виталь, притормози!
Тут же пришлось выставлять вперед руку — тормознул Виталя от души, так что броневик аж прочертил колесами по гравию, после чего замер, мягко качнувшись.
— Виталь, когда я говорю притормозить, это не означает топать ногой на педаль до отсечки.
— Понял-принял, шеф!
Голос жизнерадостный, улыбка до ушей. Да, после увеличения ресурса организма настроение надолго поднимается, факт — там ведь в комплекте омоложение предполагается. После обычной плановой процедуры настроение поднимается, а не такой кардинальной перестройки тела, как у меня, когда разобрали и заново собрали, убрав некоторые детали, а на их место вставили новые. Две пятилетки в четыре месяца уместить непросто, но можно — как я показываю собственным примером. Единственное что, из-за постоянной преследующей боли раздражительным стал, иногда прорывается.
— Виталь, еще раз так сделаешь, поедешь на полигон и будешь неделю там со стаканом воды на торпеде ездить.
— Прошу понять и простить, шеф!
Вообще броню не пробить. В такие моменты хочется отправить его куда-нибудь подальше, но… Так уж получилось, что Виталя оказался носителем крайне важных знаний. Отпускать такого в свободное плаванье никак нельзя, держать рядом с серьезными процессами — тоже. Поэтому было принято коллегиальное решение (мы подумали, и я решил), что Виталя станет моим ординарцем, и после поедет со мной в Академию. Мне это не очень
