мне на прощание серьги с ажурным узором и голубыми камнями и сказала, что они приносят счастье их обладателю. Серьги были старыми, с чёрным налётом, а на одной из них отсутствовал камешек, но я впервые в жизни получила такой необычный подарок, моё лицо светилось радостью. Мне хотелось прыгать от восторга, обнимать эту чудесную и добрую женщину. Я с искренней улыбкой несколько раз произнесла «спасибо», но отец почему-то не разделил моих чувств.
– Зачем ты так ведёшь себя? – недовольно спросил он, когда мы сели в машину. – Достаточно один раз сказать спасибо и уйти. Ты ничего не обязана людям, и они должны это понимать.
Мне стало стыдно. Я не так себя вела, и женщина, наверное, подумала, что я плохо воспитана или просто глупа.
Мёртвое море приятно удивило нас с дедушкой. Я лежала, раскинув руки в разные стороны и вытянув перед собой ноги, а вода приятно обволакивала тело и держала на плаву, словно выталкивала на поверхность, не давая пойти ко дну. На мне был чёрный слитный купальник и тёмные очки, которые отец купил по дороге на море. Он заехал в магазин, пока я спала в машине, свернувшись калачиком на заднем сиденье.
На этот раз Хена с нами не было, поэтому веселье и дурачество, которые случались в его компании, отсутствовали. После купания в солёных водах Мёртвого моря мы отправились в ресторан. Я с аппетитом уплетала еду, которая была аккуратно разложена по белоснежным тарелкам. Такой зверский аппетит я испытывала не часто. Целебные воды и морской воздух благоприятно воздействовали на мой организм.
Когда мы собрались уезжать, дедушка обернулся к тихой спокойной глади и сказал:
– Спасибо тебе, Мёртвое море.
Он обратился к морю, словно оно было живым и умело слушать.
Однажды мы с отцом и Хеном пошли в бассейн. Хен с отцом плавали на перегонки, а я плескалась у края бассейна, где было не глубоко. Я пробыла в воде достаточно долго и почувствовала, как онемели кончики пальцев на руках. Отец не на шутку забеспокоился, когда я рассказала ему об этом. «Зачем так волноваться, это же всего лишь пальцы», – подумала я. Отец несколько раз спрашивал о них, и успокоился лишь тогда, когда я сказала, что всё прошло.
Он делал всё для того, чтобы я проводила время интересно, весело. Каждый день был насыщен новыми впечатлениями, я видела новые места и испытывала положительные эмоции. Поездки к морям, экскурсии, магазины – всё это было благодаря отцу.
Я заскучала лишь в начале осени, когда Хен пошёл в школу, а у отца закончился отпуск. Мой друг целыми днями пропадал вне дома, и приходил лишь вечером. Я ждала его, сидя на кровати и глядя в окно. Внизу проходили люди, уверенным шагом пересекал улицу мальчик в форме для каратэ… «Наверное, он идёт на секцию… Интересно, какая у него жизнь…», – размышляла я, глядя на фигуру в белом костюме. Но наступал тот час, когда Хен возвращался из школы и томление ожидания сменялось радостью.
Мои каникулы подходили к концу. Один из вечеров мы провели на морском побережье. На улице стояла темень, и на бархатном иссиня-чёрном небе мерцали мелкие звёзды. Отец с Аллой и дедушкой остались на пригорке, а мы с Хеном спустились к воде. Мой друг был то задумчив, то весел, оттого мы сначала спокойно шли, а потом бежали. Прохладные волны набегали на берег и лизали нам ступни. Внезапно небо озарилось яркими вспышками. Я увидела, как вдали словно букет цветов распускается салют. Меня охватил восторг, в голове возникла мысль, что этот салют для нас, что он неспроста. Тёмный вечер, прогулка, яркие вспышки – всё слилось воедино, в один чудесный неповторимый миг, название которому – любовь к жизни.
Однажды Хен пришёл из школы и показал мне совместную фотографию своего класса. Он ткнул пальцем на изображение одной девочки. У неё было милое лицо и длинные русые волосы, убранные в хвост. Мой друг говорил намёками, но я поняла, что ему нравится эта девочка, и что он разрывается на части между ней и мною. Хен взглянул на меня и сказал, что всё сложно. Где-то в глубине души мы оба знали, что я скоро уеду и всё встанет на свои места. Меня больше не будет в этой квартире, и Хен никогда не увидит меня в комнате, сидящей за компьютером и играющей в игру, которой он меня научил. Больше не будет совместных прогулок и дурачества, мы больше не выпустим из окна бумажные самолётики и не сходим вместе в магазин за мороженым, и я никогда не сяду рядом с ним, а он не обнимет за плечи. После моего отъезда Хен будет жить как раньше, как это было всегда, а я останусь лишь в призрачных воспоминаниях, которые в один прекрасный день рассеются, словно туман, осядут на дно, и мой друг больше никогда обо мне не подумает.
Поздним вечером, когда взрослые уже спали, мы с Хеном сидели в зале на уютном мягком диване. Я положила свои длинные волосы на подлокотник, и они мягко опустились на лицо моего приятеля.
– У меня сердце так стучит, словно я пробежал пару километров, – сказал он.
Я не сразу уловила связь между моими волосами и тем, как стучит его сердце, лишь по прошествии времени до меня дошёл смысл этой фразы. Хен ушёл на кухню и вернулся с мороженным. Оно было двух видов – ванильное и шоколадное и мы ели его ложками прямо из контейнера. Казалось, жизнь всегда будет такой безмятежной и каникулы никогда не кончатся.
Но мои личные каникулы подошли к концу. Был сентябрь, занятия в школах начались неделю назад. В день отъезда по комнате были расставлены увесистые чемоданы, а взрослые присели «на дорожку». Они сидели молчаливые, задумчивые, и только мы с Хеном по-прежнему резвились и дурачились. Лишь час спустя, когда мы с дедушкой сели в автобус, который должен был доставить нас к самолёту, на меня нахлынула грусть. Ко мне пришло осознание того, что я навсегда рассталась со своим другом. Навсегда. Рассталась. По щекам катились солёные ручейки слёз, лицо покраснело и приобрело огорчённый вид. Я была вынуждена покинуть Хена, ведь сказка не может длиться вечно…
Мы с дедушкой прибыли в родную страну. В Новосибирске нас встретили родственники, мы сели в машину и на этом моё путешествие было окончено. Вскоре я вернулась в Кочки. После яркой насыщенной жизни в Израиле село показалось мне безжизненным.
