готового повестись на манипуляции? Милая, где вы все учились, я преподавал.
Делаю шаг назад, пропуская отходящую от регистратуры пару.
— А если ты уедешь на свою рыбалку, и мне станет плохо, — ноет девушка с приличным таким животом. — И тогда, если с нами что-то случиться, то ты будешь виноват, — добавляет многозначительно.
— Да не поеду я никуда, сказал же уже! — психует ей в ответ мужик.
Я ухмыляюсь. Да, это все туда же. Запахиваю пальто и выхожу на улицу.
— В офис? — встречает меня возле крыльца Валерий.
— Нет, — отвечаю, вытягивая из его кармана торчащую пачку сигарет. — Давай, сначала в транспортную и по стройкам. Потом у меня дела важные.
Глава 19. Чужое счастье
Назима
— Еле нашла твои анализы, представляешь? — опускается на стул Калерия Викторовна и перебирает лабораторные выписки. — Ну, как я и предполагала: пониженный сахар и обезвоживание. Кушать и пить воду нужно, дорогая, — говорит, назидательно повышая голос, и смотрит на меня поверх очков. — Ты меня поняла? А то положу в стационар.
— Да, конечно. Буду стараться, — киваю, как примерная ученица. — А остальное? — уточняю робко.
— А остальное все в норме, — заключает моя врач и начинает вклеивать результаты анализов в небольшую книжечку с изображением малыша. — Теперь будешь всегда ходить с этой картой в сумке, как с паспортом. Любые медицинские вмешательства только на ее основе.
— Поняла, — киваю. — А что с основной картой?
— А в основной никаких упоминаний о твоей беременности не будет до получения родового сертификата. Если он, конечно, тебе понадобится. Так, держи, не потеряй, — Калерия Викторовна подает мне книжечку и снимает очки. — Теперь жду тебя через две недели, если ничего не будет беспокоить. Если будут какие-то проблемы, то свой номер телефона я написала тебе на обложке. У тебя ещё есть вопросы?
— Нет, — я забираю сумку и встаю со стула. — Спасибо большое и до свидания.
— До свидания, — отвечает врач мягко. — Не балуйся.
С улыбкой выхожу из кабинета и смотрю на часы. Девять тридцать. Анне Ивановне я обещала быть на работе в десять. Плохо только, что опять не позавтракала, а сейчас уже не успеваю. Может быть, булочку с кофе купить и поесть в машине?
Пообещав своему охраннику оставаться в зоне видимости, прохожу по коридору до кафетерия и, едва только успеваю втянуть в нос запах запеченых в тесте котлет, как к горлу подкатывает непроглатываемый ком тошноты. Срываюсь в противоположную сторону и забегаю в туалет. Глубоко дыша, склоняюсь над раковиной, включаю холодную воду и потихоньку чувствую, как тошнота начинает отступать. Фух… Когда же это кончится?! Из соседней кабинки слышу, что там находится моя подруга по несчастью. Точнее по счастью.
Мою руки, выключаю воду и уже собираюсь выйти из туалета, как дверь той самой кабинки открывается, и неожиданно из неё мне наперерез появляется женщина Константина. Ухмыльнувшись, она подходит к раковине и тем самым перекрывает мне путь к выходу из туалета.
— Здравствуйте, — вежливо говорю ей в спину, а сама чувствую, как сердце падает вниз и гулко ухает о кафель.
Назима, какой позор. Ты любуешься, думаешь о мужчине, у которого есть беременная женщина. Все правильно. Логично. Иначе никто не стал бы ее терпеть. Иначе что ещё ей делать утром в гинекологи?
Меня поочередно бросает то в жар, то в холод. Рубашка прилипает к спине.
— Разрешите, пожалуйста, пройти, — выдавливаю я из себя.
Но Виктория не спешит двигаться. Умывшись и выпив воды прямо из-под крана, она поднимает на меня лицо и зло оскаливается.
— Тихомиров мой, поняла? — шипит. — Я тебе его не отдам. Понятия не имею, чем ты так привлекла его, — оглядывает меня брезгливо. — И почему он так о тебе печётся. Ты же самая обычная серая плесень. Зашуганная, асексуальная, косая…
— Послушайте, — прикрикиваю я на неё в ответ звенящим от волнения голосом. — Почему вы меня оскорбляете? У меня с Константином ничего нет. А даже если бы и было, то проблемы женщина должна решать со своим мужчиной. Я вам ничем не обязана. Разрешите пройти, — говорю тверже. — Там за дверью моя охрана. Я сейчас закричу…
От горящих ненавистью глаз Виктории мне становится по-настоящему страшно, но я успокаиваю себя тем, что ни одна беременная в драку не полезет. Ах, как жалко, что даже находясь в положении от любимого мужчины, женщина чувствует себя на столько незащищенной, что опускается до грязных разборок.
— Тихомиров и я скоро поженимся, — с вызовом говорит Виктория. — А ты в его жизни просто, как обезьянка экзотическая. И когда новизна притупится, что ты сможешь дать Косте? — ухмыляется. — Не позорься.
— Позоритесь сейчас вы, — отвечаю ей ледяным тоном. — И позорите своего мужчину, обвиняя в неверности. Дайте пройти, в конце концов! — рявкаю и, задев женщину Константина плечом, все-таки прохожу к выходу из туалета.
С силой захлопываю дверь и едва не падаю в руки к своему охраннику. Мамочки, хоть бы сейчас не расплакаться!
- Назима Тимуровна, — встряхивает меня за плечи парень, чувствуя, что меня трясёт. — Вам плохо? Куда отвести? Кого позвать?
— Все нормально, — я осторожно убираю от себя его ладони и, держась за стену, пытаюсь улыбнуться. — Отравилась, наверное. Отвезите меня, пожалуйста, в офис, Вадим.
Оказавшись на заднем сидении автомобиля, я отворачиваюсь к окну и чувствую, как на ресницах начинают собираться позорные слёзы. Украдкой смахиваю их пальцами.
Мне безумно стыдно за то, что я не могу искренне порадоваться за Тихомирова. Что он скоро станет отцом, обретёт настоящую семью, дом и, наверное, будет в этом во всем счастлив. Тихонько вздыхаю. А ещё мне обидно и неуместно больно. За то, что увидела в отношении Константина ко мне то, чего на самом деле нет. И что, скорее всего, Виктория права. Я — экзотическая, неприспособленная к жизни обезьяна, которая упала ему на голову вместе с деньгами и кучей проблем. Морально раненая, беременная и нужная только себе и ребёнку. Вот, Назима! Вот о ком должны быть все твои мысли теперь, а не о чужом будущем муже!
