вцепиться в его кожу, прижаться губами к твёрдой линии челюсти, коснуться густых, шелковистых волос.
– Отпусти меня, дай посмотреть фильм, – слабо протестую я.
Грейсон фыркает, его дыхание шевелит завитки выбившихся прядей на моём виске.
– Ты говоришь, что хочешь, чтобы я тебя отпустил, но тогда перестань прижиматься своими красивыми сосками к моей груди, и, если просишь оставить тебя в покое, перестань придвигаться ближе, – урчит он, потираясь своим носом о мой. Близость Грейсона, идущий от него запах леса, тёплое дыхание, губы, оказавшиеся так близко, что я могу ощутить их вкус – всё это вызывает поток желания между бёдер и горячую, ноющую пульсацию в моём лоне.
Я задыхаюсь от его близости, и Грейсон стонет, но предоставляет мне пространство и возможность дышать. Грейсон поднимает голову, и я вижу, что он рассматривает меня как эксперт, оценивающий драгоценность или какой-нибудь раритет. Почему Грейсон так на меня смотрит? Почему именно ТАК? Как будто хочет войти в меня так же сильно, как я хочу его. Как будто хочет большего, чем просто моё тело, как будто хочет высосать из меня кровь, съесть мою душу, а потом молиться мне.
Я тихо закрываю глаза, пытаясь представить, что мы просто встречаемся, что никогда раньше не занимались сексом, а просто смотрим кино. Заставив мышцы расслабиться, смотрю телевизор и чувствую, что он тоже постепенно расслабляется. Вдруг Грейсон вытягивает своё большое тело вдоль дивана и притягивает меня к себе. О, нет. Ненавижу, когда он берёт контроль над тем, что касается меня, но все же мне это слишком нравится.
Я чувствую взгляд Грейсона на своей макушке. Притворившись, что смотрю фильм, нежно перебираю пальцами волосы Грейсона, потом отодвигаю его руку, обнимающую меня, и ворчу, что его локоть впивается мне в грудную клетку.
Его смешок – я даже не могу объяснить, как сильно мне нравится его смех – говорит о том, что Грейсон знает, что мне просто хочется устроиться поудобнее. И я устраиваюсь на нём.
– Так лучше? – спрашивает он, перемещая своё поджарое, твёрдое, длинное тело подо мной.
– Тсс. Мне нравится момент, когда он дерётся с испанцем.
Делаю вид, что слежу за событиями в фильме, но на самом деле борюсь с сильным желанием дать Грейсону второй шанс. Но что, если я влюблюсь в него? Что, если всё выйдет из-под контроля, и я не просто влюблюсь, а с головой окунусь в эти отношения?
Та ночь с Грейсоном?
Она была невероятна. Он был невероятен. Ощущения, его запах, его голос – всё это было невероятным.
Мышцы мужчины напрягаются, и мне страшно, что Грейсон отстранится, но этого не происходит. Я тихо дышу, испытывая всепоглощающее умиротворение, и, наконец, окутанная чувством безопасности, подаренным Грейсоном, поддаюсь желанию прижаться щекой к его груди.
– Как хорошо, – бормочу я. Больше, чем хорошо.
И внезапно понимаю, что нет ничего на свете правильнее этого. Я на этом диване. С этим мужчиной. Его пряный, успокаивающий аромат действует как наркотик, и я не могу не вдыхать его запах ещё глубже, c ещё более острой потребностью.
– Принцесса, – заговорщицки шепчет Грейсон мне на ухо.
– Что? – закрываю глаза и чувствую, как по мне пробегает дрожь.
– Я не собирался звонить.
– Знаю, засранец. Ну и зачем позвонил?
Уэстли и мой испанец сражаются на мечах, но мне кажется, что настоящее действо происходит у моего уха, которое слышит шёпот:
– Я тебе нужен.
– Ты мне не нужен, – фыркаю и сажусь на диване, чтобы посмотреть на него.
Грейсон тоже садится прямо, и в его глазах вспыхивает вызов.
– Может быть, ты нужна МНЕ.
Я останавливаю на нём изумлённый взгляд, а Грейсон стреляет в меня очаровательной улыбкой, дерзкой, но в то же время грустной.
– Знаешь, каково это – всю жизнь носить на себе груз мёртвого сердца, словно ищешь свою могилу? – Он ждёт, что я отвечу, но мне нечего сказать. – Я живу только в те мгновения, когда нахожусь рядом с тобой. Я живу во лжи, но смотреть с тобой этот дурацкий фильм – это не ложь.
– Дурацкий?! – потрясённо выдыхаю я.
– Когда я уйду, запри дверь. Вернусь с едой, – говорит Грейсон смеясь и встаёт.
– Я так устала, что сейчас усну и не смогу снова её открыть, – предупреждаю я, но правда состоит в том, что мне просто не хочется, чтобы он уходил!
– Я открою твой замок так тихо, что ты даже не проснёшься, – спокойно говорит Грейсон, затем возвращается и просовывает руку в перчатке под мою майку. – Но всё равно запри дверь.
– Ты очень властный.
– А ты чертовски сексуальна в этой маечке и шортиках. – Его большой палец скользит под моей грудью, и наши взгляды встречаются. У меня перехватывает дыхание, когда обнаруживаю, что в глазах Грейсона нет ни щитов, ни фильтров. Меня возбуждает то, что я вижу, бурлящее смятение в самой глубине его взгляда приводит меня в замешательство.
– Говорят, у меня фотографическая память. Некоторые образы отпечатываются во мне просто с предельной чёткостью… но ту ночь, Мелани, я помню всё о той ночи яснее, чем любой другой момент моей жизни. – Он хватает меня большой твёрдой рукой сзади за шею и слегка сжимает. – Твои красные стринги. Маленькие дерзкие соски. Ты посмотрела на меня, как принцесса, и сказала, что тебя зовут Мелани. Я слишком хорошо это помню.
На мгновение я переношусь туда. Окунаюсь в воспоминания: в туман страсти, желания, зубов, языков, рук. Умираю от болезненного желания, но мне совсем не хочется быть его игрушкой. Не хочется каждый раз ждать, когда он позвонит. Тогда я беру Грейсона за руку, отрываю её от шеи и, с трудом сглатывая ком в горле, веду Грейсона ко входной двери.
– Я думаю… Грейсон, думаю, тебе лучше уйти. Мои мозги не в состоянии соображать, когда ты рядом. Не знаю, чего ты от меня хочешь, но я не могу играть с тобой в эти игры… только не с тобой…
Когда мы подходим к двери, он смотрит на меня так, словно хочет, чтобы я сама вышвырнула его вон. Словно хочет, чтобы именно Я сказала ему, что не желаю его видеть снова. Хочет почувствовать от этого облегчение? Не дождётся! Ведь я даже не могу начать объяснять, как этот золотистый оттенок загара подходит его образу. Не могу перестать восхищаться интригующими чертами его лица. Не
