от предложенных кондиций отказался! И вместе с королем Августом будут воевать с нами, как в седую старину говорили — конно, людно и оружно! Пока не изгонят из Бранденбурга и Померании, с позором для нас неслыханным!
Меншиков усмехнулся, генерал Левенгаупт нахмурился — у этого шведа, если и имелось чувство юмора, то исключительно «черного цвета»…
В 1706 году в сражении при Фрауштадте шведы разгромили союзное русско-саксонское войско. Фельдмаршал Реншильд приказал перебить несколько сотен русских пленных, и еще столько же «пожалел» — им отрубили по два пальца на правой руке, чтобы те не смогли стрелять из мушкетов. Царь Петр всех увечных произвел в сержанты и приказал распределить по полкам, что бы все солдаты его армии убедились в «милости свейской»…
Глава 18
— Катенька, не следует нам в дружбе с державами европейскими быть. Никогда они не станут нам добрыми соседями — в глазах их мы дикие варвары, московиты, которых обманывать им только во благо, а управлять есть высшая цель, которой и добиваться будут, сколько бы лет не прошло. А словам их верить нельзя — обязательно обманут.
Алексей обнял за плечи жену, что доверчиво прижалась к нему, положив голову на плечо. Вечерело, и ощутимо похолодало, хотя днем солнышко пригревало — в Москве наступило «бабье лето». Листва в саду опала, словно золотом прикрывая землю с пожухшей, уже не ярко-зеленой сочной травой. Все как в прошлом году, когда он впервые очутился в этом мире, и в новом для себя теле, пусть и предназначенном для скорой смерти. И сейчас ему на память пришла его несчастная страна из девяностых годов, что рухнула в пучину капитализма, со всеми его страшными последствиями — одураченные пропагандой люди тогда потянулись за миражом, не замечая разверзнувшейся под ногами пропасти. А привели их туда люди, что с высоких трибун совсем недавно рассказывали о счастливом будущем, клялись лечь на «рельсы», если цены поднимутся. Но сами правители и их подручные прекрасно знали, как все на самом деле обстоит, но дурили всем головы. Ведь для них главным являлось исключительно личное благо, в жертву которому можно не моргнув глазом принести целые народы.
— Волки они в шкурах агнцев, и если кто-то слабее их, то раздавят, используя грубую силу. Правителей подкупают, али запугивают, и властвуют, как клопы, вытягивая жизненные соки с покоренных народов. Испанцы в Новом Свете ацтеков и инков конкистадоры Кортес и Писарро покорили, сумев одни племена натравить на другие. Затем покоренные народы обложили данью, заставив добывать золото и серебро — счет на многие десятки тысяч пудов идет. И богатство эти на больших кораблях галеонах к себе отправляли, вот только неправедно нажитое богатство не впрок пошло. Далек путь через океан, а на нем для моряков есть более страшная опасность, чем все шторма и ураганы вместе взятые.
— Чудовища⁈ Я на картах видела их рисунки, — ахнула супруга, вцепившись в локоть, но Алексей только усмехнулся:
— Конечно, чудовища, моя милая, но только в виде фрегатов с красным крестом на белом флаге. Каперы и пираты на службе аглицкой промышляли эти галеоны, захватывая каждый второй и покушаясь на первый. Самых удачливых морских разбойников английские монархи графами и баронами жаловали, Френсис Дрейк на своей «Золотой лани» вернулся из плавания, чуть ли не погрузившись в воду до края борта — настолько корабль его был перегружен захваченными богатствами. Так что стал он «сэр» — рыцаря ему присвоили за столь удачный разбой, и это в награду. Моргана так вообще губернатором Ямайки назначили за грабежи его.
— А мне казались они такими милыми, — в голосе Екатерины тут словно прозвучал лязг вынимаемого из ножен кинжала, на что Алексей ее прижал к себе чуть покрепче. Тихо сказал, дыша в ушко:
— Поговори сама с адмиралом Крюйсом, что на нашей службе остался. Он сам пиратствовал, и много расскажет тебе о морских разбоях европейцев — ими все державы занимаются. Англичане даже Ост-Индскую кампании организовали, даже короли свои деньги дают в счет больших барышей. И завоевывают Индию потихоньку — правителям местным, раджам называемым, покровительство дают, а народы их поборами истязают, голодом морят — за людей не считают. И казнят непокорных люто — к жерлу пушки привязывают и порохом стреляют, чтобы всех своей лютостью устрашить…
— Глупость это, порох так напрасно расходовать. Хотя страшно, не спорю — царь Иоанн Васильевич злодеев на бочонок с порохом сажал, токмо клочки в разные стороны летели.
Из-за спины вышел князь-кесарь, в боярской шубе, поклонился низко, почтение выказывая. Негромко произнес:
— Прости, государь, невольно слушал — интересно ты рассказываешь, не хотел мешать, сам заслушался.
Кто бы сомневался — никого другого к ним бы просто не пропустили, к собственной охране Алексей относился крайне внимательно. Иначе быть не может, слишком много разного рода прецедентов, весьма нехороших по своим последствиям случилось с правителями, кто мерами предосторожности заранее не озаботился или пренебрег ими. А его охрана, лейб-кампания, прекрасно знает что не переживет царя, буде его убийца настигнет. Не только его, свою жизнь рынды охраняют.
— Государыне в тепло надо, прогулка закончена, а мамки с няньками о том бояться сказать. Вот царицы меня и отправили ваши царские величества побеспокоить. Доченька, иди в терем, хорошая моя. Царское дите в себе носишь — тут с бережением тебе жить нужно. Иди, государыня.
Князь-кесарь низко поклонился собственной дочери, на людях он всегда вел себя с ней подчеркнуто почтительно. И это говорило о том, что случилось что-то серьезное, иначе бы иной разговор пошел.
— Пойдем, Катенька, я тебя провожу.
Алексей помог встать жене — в шубейке той подняться было затруднительно, сильно животик выпирать стал. С другой стороны уже Иван Федорович подхватил дочку под локоток. Так они ее довели до терема, где царицу окружила плотной группой комнатные боярыни. Отдали им с рук на руки царицу. Те пестрыми курицами сразу закудахтали, так что он незаметно поморщился — бабье недолюбливал. И постояв минуту, они оба направились в соседний терем — там обычно занимались государственными делами. И хотя кроме караульных гвардейцев, охраны нигде не было видно, Алексей
