и те, кто их таскает. Такое впечатление, что эти люди ни разу в жизни не мылись, не стригли ногтей, волос, не выводили из головы и с тела паразитов – у них всё чешется, особенно часто – между ног. Они и чешут!..
Не напрасно им дано имя «неприкасаемый»!
Но нам, бывшим «советским», все люди – братья. Поймав твой сочувствующий взгляд, неприкасаемый тебя не оставит! Он будет таскаться за тобой и норовить задеть по ногам, а то и не по ногам, своим гадким, скользким от грязи и соплей мешком, пока ты не откупишься, дав денег! Потом он идёт искать другую жертву – так же только среди наших, бывших «советских». Мы-то, оказывается, как раз «прикасаемые»! Мы же сами дали им понять, что уважаем в них равных людей! На приехавших из других стран они ни глаз поднять, ни приблизиться не смеют! Те к ним и относятся, как к низшей касте.
В воздухе всё что-то посвистывает. Я долго наивно думала, что это – какие-то невидимые и неведомые птицы. Оказалось… пули! В стране четырнадцать враждующих между собой партий, у всех – оружие. По городу во всевозможных направлениях носятся пикапы с пулемётами в кузове и с вооружёнными автоматчиками. Ими же полны аэропорты, гостиницы, рестораны.
Выхожу как-то утром из нашего отеля, находящегося в самом центре. На площади перед гостиницей, на асфальте, лежит молодой мужчина. На белой рубашке расплывается красное пятно, и из пробитого пулей виска струится кровь. Тут же несколько зевак и полицейский.
– Мистер, вот из ит? «Что это?» – в ужасе спрашиваю я представителя закона. – Проходите, проходите, мадам, это – дорожное происшествие! Машина сбила! – объясняет он мне. Премьер-министром тогда в стране была Беназир Бхутто. Муж её в то же время сидел в тюрьме за экономические преступления. А вскоре и самую Беназир Бхутто убили на улице, прямо у машины, окружённую охранниками.
Как рядового пакистанца!..
«КАРАЧИ»
«Гость гостю рознь, а иного хоть брось»
(русск. пог.)
В Пакистане к нам, русским туристам, сначала относились очень хорошо. Даже с каким-то благоговением – белый человек! Входишь в любую лавку – всё к нашим услугам: только посиди, только дай посмотреть на себя, под каким-нибудь предлогом постараются и потрогать: белая женщина!.. Станешь только смотреть товар, например, кожаные куртки, немедленно захотят тебя угостить – пошлют мальчика в соседнюю лавку, предварительно узнав, чего ты желаешь – кофе, чай, сигарету? Сделаешь незначительную покупку – того же мальчика тебе дают в сопровождение – донести пакет до гостиницы. Даже если он ничего не весит. Гостиницы сияли новизной и чистотой. По-русски никто из аборигенов не знал ни слова, но английский знали все! Ведь в Пакистане, как и в Индии, раньше хозяйничали англичане. Мы мучительно копались в памяти, вспоминая отдельные английские слова, известные нам со школы. А их в голове сохранилось немного…
Со временем отношение к нашим туристам изменилось в худшую сторону. Мы сами были причиной этого! Когда я вернулась сюда через год и попыталась таксисту сказать по-английски, куда ехать, он повернулся ко мне и сказал почти чисто:
– Мадам, говори по-русски! У таксистов и продавцов уже были разговорники на шести языках, в том числе и на русском, и они могли с их помощью могли выразить всё необходимое. Я ещё раз убедилась, что только мы так не склонны и неспособны к изучению иностранных языков! Так почему изменилось отношение?
Например, наши туристы, обнаружив девственную наивность местных продавцов, их генетическое восхищение и преклонение перед белым европейцем, нашли множество способов их обмануть. Так, одна наша женщина принесла в лавку кожаную куртку, и объявила:
– Ченч! – обмен, значит. – Ноу проблем! – продавцы всегда шли во всём навстречу клиенту. И вот она там рылась два часа, её поили кофе, угощали сигаретами, млели вокруг неё. Женщина перемерила половину курток, выбрала лучшую, дорогую. Получила куртку взамен сданной, да ещё моральную компенсацию. Ей дали мальчика унести пакет в гостиницу. А потом обнаружили, что принесённая ею куртка старая, вытертая, даже с рваным подкладом, совершенно не их производства!
По приезде наши туристы любили покупать обезьянок по сто долларов. Тайком проносили их в номера отеля. Вы не представляете, что могут сделать с комнатой за несколько часов эти милые создания! С великолепным, люксовым номером в новой гостинице, где белоснежные стены, накрахмаленные простыни, роскошные шторы и хрустальная посуда! Это можно сравнить только с прямым попаданием бомбы!
Тогда обезьянку запирали в ванную, где она также устраивала погром. Начищенные зеркала если не разбивались, то вымазывались калом; отвинчивалось и откручивалось всё, что могло отвинтиться и открутиться; всё остальное расцарапывалось и разрывалось!
Позже наши туристы узнавали, что обезьяну вывезти из страны нереально! Тогда они бежали разыскивать продавца, и тот, если его находили, соглашался за пять долларов забрать её обратно. На обезьяну тут же находился другой желающий из наших же, вновь прибывших туристов – покупал за сто! И снова тайком проносил в свой номер…
Проститутки и криминальные лица, которые их «пасли», а также занимались другими противоправными делишками в открывшейся нам стране, так же не способствовали авторитету советских туристов. Короче, через год я не узнала добродушный и наивный Пакистан, который поначалу так приветливо распахнул свои двери. Не узнала гостиницу, которая новой была совсем недавно. Теперь это был барак! Не узнала людей – они нас презирали! Номера за нами не успевали привести в порядок, да теперь и не очень стремились. А наших женщин местные жители уже не различали на проституток и «порядочных» – любой из нас могли предложить деньги за интимные услуги. Захожу в одну лавку: – Мистер, куртку!.. – Пять курток бери за час «работы»! – откровенно предлагает мне молодой, красивый парень лет двадцати, и кивает на угол за занавеской. Прикидываю, что пять курток – это пятьсот долларов. Хорошая цена! И парень красавец! А Лариска в прошлый мой приезд соглашалась на пятьдесят! Значит, цена секс-услуг выросла! Этак дальше пойдёт, так коридорные мальчишки в гостиницах по пять долларов начнут запрашивать за «массаж»! Это же разбой! Потом вижу – за занавеской мастерская, где за швейными машинками трудятся мужчины, примерно десять человек. Значит, такса не изменилась… – Бесплатно пожалуйста, за деньги ни за что! – шучу я, надеясь, что парень не поймёт. Покупаю за сто долларов куртку и ухожу. Приезжаю домой. После всех перипетий, опасной дороги, непредвиденных испытаний, наконец – дома! Но дома мне не рады. Муж унылый, кривится, смотреть не хочет – свободный вечер сорвался. «Очередной роман» – догадываюсь я… – Ах ты, сволочь! Мне пять курток обещали за час моего внимания! А ты, собака, и смотреть не хочешь! Пять курток?
