выдавила она.
— У меня нет на это времени, — буркнул Мансур.
— О… — протянула Зоя беспомощно.
За столом повисло напряженное молчание, которое прерывал лишь звук растираемых хозяйкой кофейных зерен в деревянной ступке.
Мэнни должен был предвидеть, что Амаль заговорит первой:
— Твоя мама готовит традиционный эфиопский кофе?
— Да, конечно, — ответила его сводная сестра, улыбнувшись, — но не берусь утверждать, что мамин кофе так же хорош, как тот, что ты только что выпила. Она пыталась научить и меня, но у меня не хватило терпения и самоотдачи, необходимых для этого.
— Если не возражаешь, я бы с удовольствием как-нибудь вас навестила.
Ее просьба удивила Мансура не меньше, чем Зою. Он подался вперед, забыв о кофе, и почувствовал, как горький вкус столкнулся с потоком жгучей желчи, подкатившей к горлу. Зоя опередила его с ответом:
— Я бы хотела этого, Амаль. Приходи в любое время. Будем рады. — Она искоса взглянула на Мансура: — И ты приходи, Мансур.
Он впился взглядом в Амаль, и она не отвела глаз.
Ах, Амаль, Амаль.
Что ты только со мной делаешь?
Она проникла в его душу и манипулировала им, а он даже не мог найти в себе силы возразить. Может быть, он пожалеет об этом позже, когда поймет, как легко она повлияла на него. Прямо сейчас он не мог думать ни о чем, кроме того, чтобы ответить:
— Твоя семья не будет возражать, если мы придем сегодня на ужин?
— Отличная идея! — просияла Зоя. Она так широко улыбнулась, что ямочки на щеках стали еще глубже.
Мансуру даже стало неловко, что он был так враждебно настроен в начале встречи.
— Да они ушам своим не поверят, что ты в Аддис-Абебе и что придешь на ужин! — подавшись вперед и блестя глазами, воскликнула Зоя.
— Так они обо мне знают? — удивился Мансур.
— А как же? Отец, упокой Аллах его душу, постоянно о тебе говорил. — Зоя смущенно заправила за ухо выбившуюся прядь волос. — И мы с сестрами гуглили тебя в Сети. Нам было любопытно, чего ты достиг в Америке. — Она понизила голос и заговорщически переводила взгляд с Амаль на Мансура. — Ты и правда миллионер?
Амаль прыснула, прикрыв рот ладонью. Мансура тоже позабавило искреннее недоумение Зои, и, несмотря на противоречивые чувства, которые он испытывал к сводной сестре, утвердительно кивнул:
— Да, я миллионер.
Глаза Зои стали похожи на блюдца, а рот приоткрылся. Однако через мгновение она справилась с собой и пролепетала:
— Прошу прощения, никогда не видела живого миллионера, а тем более когда это твой брат.
Сводный брат.
Но он прикусил язык и не стал поправлять Зою.
Отхлебнув остывающего кофе, он взглянул на Амаль, и та одарила его дразнящей улыбкой. Она прекрасно знала, что натворила. Воспользовалась его привязанностью к ней. Повлияла на него, чтобы он принял приглашение Зои на ужин. И теперь радовалась своей победе.
О, как же она умна, привлекательна и коварна. Похоже, он снова попал в ловушку и снова в нее влюблен.
Это откровение поразило его так же внезапно, как и его решение поужинать с Зоей и ее семьей.
«Ты и не переставал ее любить», — решительно добавил внутренний голос.
Глава 10
Нужно было отменить ужин с Зоей и ее семьей. Мэнни пожалел о своем решении не делать этого, когда подъехал к ресторану. Ему ничего так не хотелось, как резко развернуться и помчаться обратно в отель. Аннулировать ужин и покинуть Аддис-Абебу и Африку, как только сможет поднять свой самолет в воздух.
«Тебе пришлось бы бросить Амаль».
Отлично. Пора уже перестать жить иллюзиями.
Ты любишь ее, и что с того?
Как это что? Он не может рисковать и полюбить ее снова. Это было мучительное чувство — желать ее и знать, что он не сможет обладать ею. Для этого ему пришлось бы выложить все начистоту. Признаться во всем — сначала рассказать о неудачном предложении руки и сердца. И как только Амаль вспомнит, она снова его отвергнет, потому что он ее недостоин.
Кроме того, они живут в двух разных мирах. Мансур не мог представить себя живущим в Харгейсе. А Амаль не собирается бросать ту жизнь, которая у нее есть в Сомалиленде.
Ладно. Он переживет этот ужин, проследит, чтобы ей было удобно в отеле, если она решит пройти курс терапии и остаться в Эфиопии, а затем отправится в свой американский дом. Хороший план, если ему вообще удастся выйти из машины, чтобы встретиться с Зоей и ее семьей сейчас.
— Мы можем повернуть назад.
Мягкий голос Амаль прорвался сквозь мрачные мысли, царившие в его голове. Она ободряюще ему улыбнулась:
— Это твой выбор, Мансур. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен делать это прямо сейчас.
— Почему? — проскрипел он. — Почему для тебя важно, чтобы я сделал это сейчас, или завтра, или когда-либо еще?
Она уставилась на свои колени, сжав ладони в кулаки.
— Я благодарна, что у меня была моя бабушка. Без нее я не знаю, кем бы мы с моими братьями были сегодня. И у тебя есть мама Халима. Я знаю, твоя мать мудра, добра и щедра…
Он почувствовал, что сейчас будет но. Так и вышло.
— Но знать, что мой отец не хотел нас, было очень больно. И все еще больно даже сейчас. — Амаль закрыла глаза и медленно задышала. Ее грудь поднималась и опускалась от волнения.
А когда она открыла глаза и повернулась к нему, у нее по щекам катились слезы. Он не выносил женских слез. У него заныло сердце. Он готов был сделать что угодно, только бы Амаль не плакала.
Ее голос дрожал от отчаяния, когда она прошептала:
— Я не хочу этого для тебя. Зоя кажется милым и дружелюбным человеком. Если ее семья хоть в чем-то похожа на нее, разве ты не хотел бы с ними познакомиться?
— Но я же здесь, разве не так?
Чего еще она от него добивается? Ему больше нечего ей дать.
Она склонила голову набок.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — сказала она.
Затем, шмыгая носом, Амаль открыла пассажирскую дверь, вышла и закрыла ее за собой. Он видел, как она остановилась перед рестораном, вытерла глаза, а затем вошла, не оглядываясь.
Через стеклянную дверь ресторана он увидел, как Зоя приближается к Амаль. Судя по улыбке Зои, все было в порядке. Но его сводная сестра действительно оглянулась. Они, должно быть, говорили о нем. Вероятно, Зоя задавалась вопросом, где он и придет
