Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
меж ветвями завыло — страшно, тоскливо. Шепот множества голосов запорхал бабочками вокруг, проникая в уши липкими звуками. Холмы изогнулись, став оврагами, болотины забулькали, выплёскивая вонючую жижу. Посыпались листья, превращаясь в тонкие лезвия, закружились светлячки, сбиваясь в ослепляющие смерчи.
С трудом встав на ноги — земля шевелилась, волновалась словно море, — я постарался увидеть сразу все. И получилось. Будто наблюдая со стороны, увидел себя. Все еще человек. Стою, покачиваясь, раскинув руки и удерживая равновесие на шаткой почве. Кот рядом, шипит, оглядывается, дыбит шерсть. Пять травниц разошлись полукругом, прикрывая нас, хватаются за мешочки на поясах, рассыпают, раздувают травную пыль, разбрасывают заговорённые камешки под ноги.
Земля под нашими ногами твердеет, деревья перестают ветвями хватать за руки, смерчи из светляков рассыпаются. Шёпот стихает, но продолжает попытки просочиться в мозг. Лес вздыхает мощно, гулко. Клочья мглы выглядывают из-за вековых сосен, тянут к нам языки, густеют. И мы ныряем в туман, заставляя расползаться в стороны, обволакивая пространство за нами.
Внешнее зрение рассыпалось мотыльками, и я снова видел лишь то, что перед глазами. А вот и первые марные воины. Волна неживых призрачных фигур с тёмными провалами глазниц накатила на нас, мешая идти вперед. Они простирали к нам руки в попытке ослепить, устрашить, запутать, лишить памяти. Дымные струи от их пальцев щупальцами тянулись к нашим глазам, ушам, сердцам, заставляя видеть тьму, слышать мертвые голоса, сбиваться с ритма.
Колдуньи запели, тянуче, с переливами, в разноголосицу. Сообразно ритму песни, полетели прямо в призраков пучки сухоцветов, дымные струи, травная пыль, камешки с символами. Мары зашипели, заголосили, тонко завывая, отступили. Продолжали лететь поодаль, стеная, когда кто-то из травниц отпугивал их посохом да новым песенным куплетом. Так они обступали нас и расступались, волна за волной, а мы продвигались в чаще, заговорами ускоряя шаг.
Зерно было еще далеко, когда я почуял его зов. В затылке появилось холодное скребущее ощущение, будто что-то впивается в него и тянет, зовёт. И сразу же предводители теней рванулись из своего укрытия на подступах к полукружью скал. Думали встретить нас там, не ожидали, что моя связь с зерном проявится так рано.
Я слышал рычащий смех, набирал силу, рос. Сбрасывать обереги с пояса не пришлось: они мгновенно сгорели, рассеявшись искрами. Когда на поляну, где застала нас перемена, ворвались серые вихри в коронах, обрушившие на травниц поток ненависти, высасывающей жизнь — я закрыл их. Ледяная лавина, устоять против которой даже в расцвете магических сил было бы нелегко, врезалась в меня. И я принял клокочущую ненависть, в миг остановившую бы моё человеческое сердце. Только теперь она стала большей силой для меня.
Тьма внутри загрохотала смехом, заухала, всколыхнулась, разворачиваясь беззвездной ночью внутри. Расправила крылья над лесом, над миром.
— Я же молвил — вернус-с-сь! — зашипело во мне.
— Юра! Помни, што ты хочешь! — голос Агриппины был так далёк, так слаб.
— Отдай мне свою кровь, подари жизнь, как тем трусам, что убежали от боя! — вопль Элары заледенил бы сердце зимней стужей, но разве у меня есть сердце?
— Не тебе она, королева пепла, — загрохотал я, вздымая стаи птиц над лесом, — Ты свое растеряла, сожгла, разменяла на всепожирающий огонь, а потом на ледяное дыхание мрака.
Элара воздела ко мне руки, губы ее зашептали заклятия, отнимающие кровь. Ледяные иглы полетели к моим рукам, чтобы впиться, но растаяли, коснувшись обмотанных запястий. Мазь и заговоренные полосы льняной ткани оказались крепче оберегов. И удержались на руках, утративших человеческий вид.
Королева обернулась на Магнуса, рыкнула ему что-то, и тот начал подступать к Агриппине. Улыбаясь скользко, ядовито, всасывая свет луны провалами глазниц. Заговорил с ней шепотком, что сочился словно отрава между губ. Так, чтобы слышала лишь она. Травница качнулась к нему, потянулась рукой, но подруги обступили ее, удержали. Выставили вокруг посохи. А затем и Агриппина помотала головой, стряхивая с себя чары, подняла посох, крикнув:
— Отступитесь! Возвращайтесь туда, откель пришли! Здесь нет вам жизни, не согреет вас солнце, не напоит дождь!
Тени взвыли, заметались вокруг, Элара и Магнус пытались вновь одолеть силой травниц. Те ощетинились посохами, амулетами, обступив дыбящего шерсть кота.
Во мне всё время, начиная с появления королевы и короля, шла борьба. Тьма шептала мне, грохотала разными голосами, лебезила, угрожала, душила, предлагала силу, власть, бессмертие, вечность. Поначалу я вслушивался, спорил, соглашался, снова спорил. Постепенно в этом круговороте слов проступил рисунок. Что бы ни предлагал мне хаос, чем бы ни угрожал, всё одно выходило — смерть. Любви, жизни, дружбы, человеческого тепла, таинственности волшбы, не пройденных путей, не прозвучавших разговоров, не рожденных детей, не спасенных миров. Соглашусь — и ничего не станет. А взамен — вечность. Смерти.
Я распрямился во весь свой чудовищный рост. Набрал в грудь воздуха, который клубился в лёгких, превращаясь в марную отраву. И выдохнул. Минуя травниц и Василия, облако пара из моей пасти окутывало призраков, клубилось дальше, разрасталось. И они развеивались на ветру, тяжко вздыхая, опадали дымными клочьями. Исчезали навсегда.
Травницы и кот взобрались на мой хвост, и я пополз к зерну на огромной скорости, какой они не смогли бы достичь с помощью трав и заговоров. Скалы словно ждали нас, расступаясь. А я возвращался в человеческий облик по мере приближения к ним. Вот и оно — зерно хаоса. В затылке ныло, тянуло, держало. Дымная струя, волнообразно текущая по воздуху к черному ромбу, обрела видимость.
Зерно загудело, от него пошла вибрация, постепенно преодолевающая защитные чары колдуний. По бледнеющим лицам, струйкам крови из носов и ушей, стало понятно, что долго они не продержатся. Пора покончить с этим.
Очередь Солнцеликого. Я сглотнул, стараясь не думать о возможности его гибели. Только сердце сжалось, стало трудно дышать. Травницы через силу, преодолевая боль, завели речитатив заговора, осыпали кота пылью из трав, отчего в его глазах начал разгораться огонь. Когти забликовали золотом, а шерсть наэлектризовалась. Он словно стал больше, мощнее.
Я посмотрел на зерно, и почувствовал, как оно пытается удержать мой взгляд, подчинить волю. Вдохнул, выдохнул и твердо проговорил без звука, одними губами:
— Я не твой. И мир этот — не твой. Я отказываюсь от всего, что ты предлагаешь. Буду жить, как человек. Сколько отмеряно.
Затылок
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 26
