нужно разобраться в себе, Джулиан. Есть только одна дорога, по которой ты идешь, и я говорю тебе, что это тупик, — он останавливается у кухонной стойки и бросает мне конверт, — А здесь — уведомление о выселении, — он захлопывает за собой дверь.
Я официально остался один.
После сегодняшних событий мне ничего не хочется делать, кроме как забраться в нору и гнить там, но вместо этого я иду к аптечке и нахожу снотворное.
Снотворное или звонок дилеру.
На сегодня таблетки победили, но надолго ли?
Честно говоря, я понятия не имею.
* * *
В комнате темно, свет пробивается сквозь нее.
Желание, жажда, она поглощает меня.
В одиночестве я слышу осторожное постукивание в дверь, осторожное, но пугающее меня.
Я тревожно вскакиваю. Это монстр, который скрывается под моей кроватью, но он по другую сторону двери.
Как испуганный ребенок, я открываю его и поддаюсь его власти надо мной.
Он раскрывает руку, и я вижу свет, освещающий темные стены. Мои чувства, во мне бушует безумие, дразнящее меня, и чем больше оно поглощает меня, я чувствую, как слабею.
Я отдаю последние деньги — деньги за аренду.
И, как вор в ночи, он исчезает.
И я снова остаюсь наедине с дьяволом, одетым в белое.
Теперь это все, что у меня есть.
Никакой Челси.
Никакой Чарли.
И мне нужно выжить, не так ли?
Я как яд, который причиняет боль окружающим, в том числе и самому себе.
Подойдя к столу и аккуратно раскладываю белые кружева в ряд. Я знаю, как это делается, ведь думаю об этом каждую секунду каждого дня.
Я наклоняюсь, находясь в нескольких сантиметрах от эйфории, охватившей меня. Но я чувствую прикосновение, прикосновение руки к моему плечу. У меня галлюцинации, я знаю, что один в комнате. Снова наклоняюсь, и ощущение повторяется.
Я не смотрю за спину. Вместо этого я закрываю глаза, позволяя своим чувствам сфокусироваться.
В комнате прохладный ветерок, но окна закрыты.
— Во тьме наш спаситель найдет нас. Он приведет нас к свету.
Голоса, я слышу их.
— В нашей слабости найди силу, она скрывается за тенью, но она наблюдает, она ждет, когда ее попросят о помощи.
Я официально сошел с ума.
— Те, кто живет на свете, знают только правду о жизни во тьме. Я здесь… я наблюдаю за тобой… я направляю тебя. Будь спокоен, услышь мои слова. Падшие будут продолжать падать, если среди них не будет спасителя.
Я слушаю, и голоса исчезают.
В груди тяжело.
Голос Челси, без тени сомнения, звучит у меня в ушах. Я хватаю в руки белое кружево и иду на кухню, выливаю содержимое в раковину и оттираю руки горячей водой, пока они не становятся красными и сырыми.
Но эта боль ничто по сравнению с тем, что чувствует мое сердце.
И с этим я опускаюсь на пол, слезы захлестывают меня целиком, рыдания становятся громкими, и я выкрикиваю ее имя так же, как в ночь пожара.
Двенадцатая глава
Деревянные панели двери превращаются в сплошное пятно, пока я застываю на месте, собираясь с мыслями.
Что я собираюсь сказать? И почему, черт возьми, я должен что-то говорить? Потому что он твой племянник, а ты — самый большой придурок, раз причинил боль своей семье.
Я решаю не звонить заранее на случай, если он не захочет со мной разговаривать. На его месте, я бы и сам не хотел с собой разговаривать. Мой палец осторожно нажимает на кнопку звонка, и на заднем плане раздаются звуки «La Cucaracha».
Только у Эрика может быть такой дверной звонок.
Когда Эрик открывает дверь, меня охватывает облегчение. Однако я не ценю его сочувственный взгляд. Конечно, я выгляжу как убитое на дорогое животное, и есть вероятность, что от меня пахнет точно так же. Но если кто и будет высказывать мне претензии по поводу моего внешнего вида, то это будет Эрик.
— Привет, Бэтмен, — приветствует Эрик с небольшой улыбкой, — Я только захвачу его.
Эрик уходит, а я неловко стою в гостиной и рассматриваю окружающую обстановку. Эрик, будучи Эриком, определенно знает, что такое стиль. Его квартира оформлена как фотосессия из книги Марты Стюарт. Я действительно вижу фотографию Марты Стюарт в рамке на задней стене. Я хочу рассмеяться, но улыбка не отражается на моем лице.
Там стоит белый кожаный диван, обложенный миллионом идеально расположенных подушек — разных цветов, фактур и восточных узоров. Оглядевшись вокруг, я замечаю еще больше восточных предметов. Он верен своему наследию, даже Будда сидит на плавающей полке. Вокруг него другие орнаменты, а между подставками сидит ряд книг. При ближайшем рассмотрении, на подставках изображены две мужские статуи, занимающиеся сексом по-собачьи. Где он только находит это дерьмо?
В комнате раздается скрип. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть Тристана, который избегает смотреть мне в глаза. Я не могу себя чувствовать ужаснее, чем сейчас. Что я за гребаный пример для подражания?
— Привет, приятель, — господи, нервы дают о себе знать.
Он молчит, потом прочищает горло: — Провоцируешь своего внутреннего австралийца?
— Я пытаюсь. Слушай, я понятия не имел. Я бы никогда не стала намеренно спать с твоей девушкой, — признаюсь я.
— Я не злюсь. Ну, я был зол. Ты можешь забрать ее.
— Тристан, это было на один раз. Мне не нужны серьезные отношения. У меня есть много вещей, которые мне нужно проработать.
Его глаза встречаются с моими, и, как и в глазах Эрика, я вижу жалость: — Я знаю, и одновременно не знаю, что сказать. Мне тоже жаль. Может быть, я мог бы чем-то помочь тебе.
— Ну, я рад, что ты этого не сделал. Чарли не было бы в живых, если бы ты остановил меня.
— Ты действительно любил ее, не так ли? — спрашивает он.
Я колеблюсь: — Любил. Люблю. Просто не так, как она заслуживает, — это была чистая правда, — Итак, когда ты возвращаешься домой?
Он засунул руки в карманы и покачивается взад-вперед: — Я вроде как надеюсь, что смогу бездельничать здесь, пока Эрик не выгонит меня.
Это небольшой пинок под зад, но вполне заслуженный. Я вроде как привык, что он рядом, несмотря на мои постоянные жалобы.
— Конечно, только не будь чужим, ладно? Я буду скучать по твоей чертовой PlayStation, — я хихикаю.
— Да, может быть… Я, наверное, скоро вернусь. Она еще не распакована. Эрик сказал, что часть соглашения с соседями по комнате — никаких электрических приборов, которые не предназначены для того, чтобы тебя
