сказал переводчику:
– Вот теперь я вижу, что он не Керам, а вы не нукеры этого разбойника. Керам иногда намаза не делает; Керам может достать какой захочет паспорт; Керам переодевается в разные платья так, что его не могут его узнать и близкие ему люди. Но Керам никогда никому не отдаст своего оружия!
Я, конечно, рассмеялся и пошутил на эту тему, говоря, что все-таки Керам горец кавказский и мусульманин и притвориться русским и христианином не сможет. Пусть же хозяин со всей своей семьей успокоится и распорядится нам приготовить ужин, так как мы должны утром рано двинуться на Гассан-кала в город Эрзерум, где меня ожидает русский генеральный консул. Неузнаваемо изменившийся хозяин поторопился теперь гостеприимством наверстать холодность приема, отказавшись взять у меня оружие, которое я повесил на имевшихся колышках на стене сакли.
За ужином, хозяин, угощая меня курицей в перцовом соусе и какими-то сластями, много рассказывал про анекдотические по своей смелости и выдумке похождения Керама. После ужина и хозяин и его члены семьи оставили меня, наконец, в покое. Переводчику и людям моим, ночевавшим около лошадей, я приказал быть готовыми до рассвета.
Оставшись один, я привел в порядок суточную работу, спрятал ее; внимательно всмотрелся в карту и приготовил все для предстоящей работы. Из осторожных расспросов хозяина я узнал, что селение Ид имеет свыше 300 дымов исключительно турецкого населения, живущего земледелием и садоводством; в административном отношении оно составляет центр управления волости; здесь бывают базары; отсюда хорошая, почти колесная дорога в селении Ольту на нашей государственной границе и в селение Гассан-кала. Переводчик по моему заданию собрал еще и другие сведения.
Наутро я решил направиться на Ольту, к нашей границе. Ночь прошла спокойно. Еще небо было покрыто ярко блестящими звездами, когда вошел переводчик и поднял меня. Мы собрались быстро. Хозяин не отказался взять деньги за фураж, и я щедро заплатил и за ночлег. Расспросив дорогу на Гассан-кала, я простился с хозяином, и мы бодро выехали по направлению к этому селению. Пройдя так версты три, мы спустились в один из поперечных в пути оврагов и круто повернули к его верховью. Так шли мы довольно долго, пока не выбрались из ущелья на более торную тропу к Ольты. С высокого склона, обернувшись назад, мы увидели снова и селение Ид в глубокой балке. Ориентировавшись, я убедился, что единственная дорога, пригодная для колесного движения только та, по которой мы идем на Ольту; все же остальные – труднодоступные горные тропы, часто пересекающие верховья оврагов или ущелий, прорезающих южные склоны Саганлугского хребта. По пути к Ольте мы останавливались на ночлег только в маленьких, затерявшихся в оврагах поселках, иногда армянских, иногда греческих.
Достигнув нашего пограничного кордонного поста, занимаемого казаками, мы издали закричали казакам: «Свои! Свои!» Казаки подпустили меня близко, я показал свой паспорт и переехал здесь границу. С турецкой стороны и для турецких подданных здесь пропуска почти нет. От селения Ольты в русских пределах нет прямой торной дороги ни в Гассан-кала, ни, тем более, в Эрзерум. Этот участок границы турецкие пограничные стражи охраняли лишь периодическими объездами.
На казачьем посту я оставил своих людей, а сам в сопровождении казака с кордона поторопился съездить в селение Ольту, где расположен был штаб казачьего полка под командой полковника Домонтовича[34] (офицер Генерального штаба). Явившись к нему, я просил принять меня особо и открыл ему свое инкогнито. Он живо всем заинтересовался. У него я пробыл сутки в доме, никуда не выходя. Здесь я привел в полный порядок всю выполненную часть разведки, все это запечатал в надежный секретный пакет и сдал полковнику Домонтовичу для срочной отправки в г. Тифлис на имя г[енерал]-л[ейтенанта] Зеленого. Простившись сердечно с полковником Домонтовичем, я поторопился на пограничный пост, отстоявший все-таки в ю-12[верст] от сел. Ольты.
Узнав от казаков, что турецкий конный объезд границы был вчера перед закатом солнца, я выждал на посту более благоприятной минуты и незаметно проскочил кустами и лесом на турецкую территорию. От сел. Ольты ведет к г. Эрзеруму единственная горная тропа, по которой движение возможно только летом. Она-то и является единственным обходным путем всего Деве-Бойнинского хребта с его левого фланга, как позиции, прикрывающей доступы от русской границы к этому стратегической первоклассной важности городу и крепости.
Полковник Д[омонтович] предупредил меня, что, по собранным у него сведениям, в горах на хребте Севри-даг (юооо фут) уже давно выпал снег, и жители по этой дороге в Эрзерум не ходят. Я не возражал, но решил рискнуть и убедиться в этом лично. Первый переход от границы у сел. Ольты мы сделали беспрепятственно, постепенно подвигаясь среди совершенно уже покрытых снегом предгорий. Населения почти нигде мы не встретили. Дорога – горная тропа, но на этом переходе допускает с некоторыми работами и колесное движение. Для ночлега с трудом отыскали маленькое селение (4–5 саклей) в верховьях ущелья. Нас приняли молча, гостеприимно, но ни о чем не спрашивая. В глинобитной сакле было так много блох, что заснуть не пришлось всю ночь.
Выехали мы еще до рассвета при довольно крепком морозе, щедро заплатив за ночлег. Хозяин очень удивился, когда мы стали расспрашивать о дороге в
Эрзерум, и прямо заявил на предложение быть проводником, что не пойдет, так как в это время года «коза не перейдет Севри-дага». Мы ограничились расспросными сведениями и, получив верное указание, как идти до подножья перевала к сел. Каракунгар, смело двинулись вперед.
На наше счастье, погода стояла морозная, но ясная и тихая. Мы шли целый день с привалом, на котором вскипятили себе чай. Только очень поздно добрались до деревушки Каракунгар, состоящей всего только из 3-х саклей. Здесь мы решили отдохнуть и провели сутки. За это время я осмотрелся и ориентировался на карте и на местности. Перед нами высился массивный кряж хребта Севри-даг с отдельными куполообразными вершинами и залитый ярко блестящим на солнце снежным покровом. Погода продолжала нам благоприятствовать. Подкормив и перековав лошадей (туземными запасными подковами), мы решили, с Божьей помощью, рискнуть перевалить через хребет в Эрзерумскую равнину. Ни один из жителей ни за какую цену не решился быть нам проводником, и все отговаривали нас от этого движения. Но возвращаться назад не позволяло самолюбие и страстное желание выполнить это движение не только потому, что оно стратегически важное, а именно потому, что все сведущие люди считали его невыполнимым.
Алексей Иванович Домонтович
Расспросив и подробно заметив все
