комнату в общежитии она передумала продавать.
Остановились у хлебокомбината. Автобус впустую открыл и зарыл двери. Дальше был Победиловский тракт – слева садоводство, а справа лесничество, где Дина занималась конным спортом. Да, конюшня в лесничестве тоже закрылась. Дина зевнула и постаралась задремать.
VI.
25.04.202…
Проснувшись раньше будильника, Максим поднял голову с подушки, скинул одеяло, заварил в чашке кофе и вышел с этой чашкой на балкон. Когда он только открыл глаза, то точно помнил, что о чем-то оживлённо беседовал с Мелехиным, но прозвищу Горелый, – другом, вместе с которым он когда-то учился в Рязани. После выпуска судьба их развела – Максим пошёл по специальности, а Горелый продолжил службу в рядах мотострелковой бригады в составе армейского корпуса. Друзья регулярно переписывались, созванивались и планировали после выхода на пенсию совместное дело начать, но Горелый нашёл покой в чужой земле. О чём беседовали во сне, Максим не помнил. Но повидать друга было приятно. Хотя бы так.
Потом Максим вспомнил второй сон, как будто он стирает свитер. Почему-то руками в большом тазу, а происходит это в каком-то тёмном деревенском доме. Свитер он не выжимает, а только полощет, чтоб не растянулось. Стараясь не замочить обутые в сланцы ноги стекающими струями, он аккуратно ступает и выносит свитер на улицу. Вешает свитер на верёвку в огороде – за забором огорода небольшой холм, на холме электроподстанция. Уходит в дом и тут вспоминает, что нужно спешить, иначе опоздает и кого-то подведёт. Он впопыхах ищет куртку, но её нет. В платяном шкафу тоже пусто. Получается, что кроме выстиранного свитера надеть нечего. Он выходит в огород, но на верёвке ничего нет, зато в углу заросшего терновником огорода промелькнула фигура. Максим бежит следом и видит в поле большой одноэтажный дом барачного типа, дверь которого хлопнула. Он – следом. У Максима промелькнуло, что в этом поле никакого дома раньше не было. За дверью тёмный коридор и четыре освещённых изнутри дверных проёма. Максим вошёл в первый левый, там у стены большая спаренная двухъярусная кровать: на нижней кровати сидит мальчик лет тринадцати, смотрит в никуда, в стену и сжимает в руке свитер Максима. Отдай! – нет реакции. Максим тянет – мальчик не пускает. Макс дёргает сильнее, вырывает свитер, но с ужасом замечает, что сломал мальчику пальцы – те безобразно вывернулись в разные стороны, но подросток не издаёт ни звука, а продолжает сидеть и глядеть в стену.
– Он наркоман, не обращай внимания, с ним всегда так, – раздаётся голос с верхнего яруса кровати. Макс прижимает к себе заиндевевший свитер, спешит выйти, но ему становится интересно, что в других комнатах дома. В комнате направо стоит такая же кровать, но там не мальчики, а девочки в неглиже. Макс тушуется и выходит. Проходит по коридору дальше и поворачивает налево – там спиной к нему сидит женщина лет сорока за педальной швейной машинкой и усердно работала. Не видно, что ещё в этой комнате – окон нет, а настольная лампа светит, как в светотени Караваджо и кажется, что женщина с машинкой парят в пустоте. В комнате по коридору направо на пружинной кровати в длинной ночной рубашке сидит старуха и вглядывается в темноту. Торшер освещает её так же, как и швею – казжется, что она на своей кровати парит в пустоте, но это уже не Караваджо, а Рембрант. Макс выходит из комнаты и почему-то сразу оказывается рядом с выходом. Он оборачивается назад, но дверных проёмов больше нет и за спиной только тёмный коридор. Поёжившись, он выходит из дома и оказывается у водонапорной башни рядом с железнодорожной станцией. Максим надевает оледеневший свитер и бежит. Бежит, хрустя сгибами локтей, бежит, перепрыгивая через забор, бежит, огибая с торца дом со взвозом – бежит к автобусной остановке. Тело разогревается от бега и свитер начинает таять, облепляя торс и принося мучительно-мерзостную морозящую муку, растекающуюся невыразимым ужасом по всем жилам, до кончиков пальцев рук и ног. Б-р-р-р-р! Именно от этого Максим проснулся и теперь стоит на балконе, пьёт горячий кофе и пускает светлый дым в серое небо.
Пора было идти в офис, чтобы задавать вопросы и получать на них ответы. Максим вздохнул и пошёл собираться.
Обычно в прихожей офиса на длинном кожаном диване своей очереди дожидаются посетители отдела кадров, соискатели. Но сегодня там почему-то обосновался Тимур Артамонов. Бренд-шеф сидел посреди дивана – он раскинул длинные руки по спинке и запрокинул голову. Максим обрадовался, что сразу встретил того, с кем хотел начать разговор в первую очередь.
– Здравствуй, Тимур! Ряд вопросов к тебе имею! – Макс протянул широкую ладонь для рукопожатия. Тимур недоверчиво, оценивающе посмотрел ему в глаза и пожал руку в ответ.
– Я всегда рад, когда вопросы возникают – значит, дело движется. А если вопросов нет, значит, дела тоже нет.
– Вот, да – с этим не поспоришь… Так вот. Слушай, куда повара вчера пропали? На кухне один Гриша, хотя вроде должна быть и Наташа, и Азиз, и стажёр. Разве нет?
Тимур сокрушённо, с нарочитым сожалением покачал головой:
– ЧП. Непредвиденные обстоятельства, – Тимур подвинулся на диване, чтобы освободить место Максиму. – Ты в курсе, что жена Василия Кошкина открыла ресторан швейцарской кухни «Монблан»?
– Нет, не в курсе… Я от гастрономической светской жизни далёк и в компании недавно – в процессы не погружён.
– Вот что не погружён ещё – это повезло! Но всё придёт со временем, погрузят… Ну, не важно. Этот «Монблан» – рестик рядом с заводом. Там не столько ресторан, сколько СПА всякое: пивные ванны, аквазона с дискотекой… Не суть. Суть в том, что проект висел не первый год – то оборудование из-за санкций на границе встанет, то мрамор на отделку не того цвета привезут, то продухи в цоколе забило и перекрытия сгнили, то шеф заграничный устал ждать и в другой проект вписался, то вдруг придумают из тирольской кухни швейцарскую делать… – Тимур вздохнул. – А здесь наконец срослось – и достроили, и оборудование привезли, и концепцию согласовали, и шефа нашли, и команду набрали. В ту пятницу открылись. Помпезно, с апломбом: всю выпь собрали, какую только можно было – не только местный бомонд, но и несколько знаменитостей федерального уровня. И кухня, и зал отработали на высшем уровне, то есть не просто тебе креветки с руколой, а, вроде… Я почти поверил, что в Женеве оказался! Сильным града сего тоже понравилось и
