Это последняя моя недобрая мысль.
Янн наклоняется и недвусмысленным жестом проводит рукой по векам Мартины, закрывая ей глаза.
Мартина умерла?!
Янн дрожащим голосом рассказывает, что они здесь нашли.
Место преступления.
— Я позвоню в полицию, — прибавляет Янн, убирая в карман сложенный листок бумаги, — в Папеэте есть отделение судебной полиции, они приедут в течение дня.
Он говорит и глаз с меня не сводит, как будто в чем-то подозревает.
В чем?
В том, что я убила Мартину?
Я понимаю. Собственно, чтобы это понять, не надо быть полицейским; сегодня с утра мы все — подозреваемые. Я всю ночь не спала, но ни звука не слышала, получается, Мартина знала своего убийцу, она его впустила, он застал ее врасплох и убил.
Мой взгляд так и притягивает игла, которую Янн положил на бумажный платок.
Орудие убийства?
И вдруг я интуитивно понимаю, что такое гнусное убийство женщина совершить не могла. Янн тоже не может быть убийцей. И кто тогда остается? Пьер-Ив?
Я вспоминаю прошлую ночь, и на мгновение мне кажется, что убийца ошибся, что это я была неудобным свидетелем, которого надо убрать, вот только это ни с чем не вяжется. Как можно спутать меня с Мартиной?
Игла татуировщика меня гипнотизирует.
Она укрепляет меня в моем решении. Я должна вести расследование в одиночку. Все крутится около этой татуировки, но какое отношение она имеет к Мартине? Насколько мне известно, у старушки никаких татуировок не было, даже кошачьих следов…
— С этой минуты, — говорит Янн, — больше никому нельзя оставаться в одиночестве. Речь не о том, чтобы за всеми следить, никого не подозревают, напротив, надо, чтобы все всех оберегали. Если никто не будет уединяться, то даже если убийца рыщет среди… э-э, поблизости, ничего не случится.
Янн снова задерживает на мне взгляд чуть дольше, чем на остальных. Я бы и рада поверить, что он хочет в первую очередь оберегать меня… но догадываюсь, что эту привилегию он отдаст прекрасной Элоизе и что я — первая в списке подозреваемых. Мучительно хочется потрогать красные зерна моего ожерелья, с трудом от этого удерживаюсь.
Хочется заговорить, вмешаться, потом решаю промолчать.
Но думать об этом не перестаю…
Давай, капитан, пока полицейские с Таити не забрали себе это дело, у тебя есть несколько часов на то, чтобы произвести на них впечатление, снять отпечатки пальцев, все тут опечатать.
А я, как сегодня ночью, буду вести свое расследование. И все записывать… Ничего не упуская.
Посмотрим, кто первым найдет убийцу.
Мне в голову приходит безумная мысль. В конце концов, может, этого Пьер-Ив и хотел. Чтобы моя бутылка в океане была такой: история, в которой я для всех буду выглядеть подозреваемой, в том числе для читателей. Чтобы мне пришлось доказывать свою невиновность. Убеждать вас, что я не вру.
Может быть, он хочет, чтобы каждая из нас такое написала.
Пошел бы он на убийство ради этого чудовищного результата?
Дневник Маймы Следующая по спискуЯнн сидел на террасе «Опасного солнца» перед своим ноутбуком, положив рядом телефон Элоизы, и пытался их связать, чтобы перекинуть фотографии места преступления к себе на жесткий диск. Я встала у него за спиной и замерла, глядя на телефон и на сменяющие одна другую фотографии.
Янн наконец заметил мое присутствие. Захлопнул ноутбук, пряча экран, вскочил и прижал меня к себе. Меня трясло.
Вот этого я и ждала, мой капитан.
Я уткнулась ему в плечо, дрожа и задыхаясь. Зарыдала в три ручья, слезы хлынули тропическим ливнем и так же быстро иссякли.
Высвободившись, схватила тряпку, вытерла лицо.
— Ты ведь найдешь того гада, который ее убил? Я тебе помогу! Мы его найдем!
Мой голос звучал сипло, послушать — и не скажешь, что девочка.
— Майма, на этот раз все серьезно.
Я не ответила. Прошла по террасе, посмотрела на закрытую дверь бунгало Мартины.
— Ты оставишь Титину в ее комнате?
— Нет. Ее отнесут в погреб. У Танаэ под фаре есть погреб, она туда складывает все, что надо держать на холоде. Она уже позвала кого-то из деревни, чтобы помогли перенести. И кюре зайдет. Лучше бы оставить в комнате все как есть до прихода полиции, но при такой жаре… Танаэ обещала мне, что они с По и Моаной произнесут традиционные молитвы. То место, где упокоится Мартина, будет неприкосновенным. Никто его не осквернит, понимаешь, это будет священное место.
Янн умолк, будто каждое произнесенное слово драло ему горло и теперь у него в глотке пересохло. Танаэ оставила на столе графин с лимонадом, и он налил себе стакан. Мне пить не хотелось.
— А остальные?
Капитан покачал головой так же медленно, как качались ветки бугенвиллей вокруг террасы. Цветы будто горевали вместе с нами, осушая маленькие желтые глазки розовыми платочками лепестков.
— Пусть все сидят в своих комнатах. Двери обязательно оставлять открытыми. И никто без сопровождения не покидает пансион.
— Даже я?
— Особенно ты!
— Так ты позвонил в полицию?
Янн долю секунды помедлил со стаканом в руке, льдинки в лимонаде стукались, звеня.
— Да.
Я дождалась, чтобы плавучие льды в стакане остановились, и после короткой паузы прибавила:
— Надеюсь, полицейские быстро приедут, потому что твоя жена — следующая по списку!
На этот раз жандарм едва не выплеснул половину своего лимонада на телефон и ноутбук.
— Фарейн? Следующая? Что за список?
Я должна была высказать все, пусть даже Янн решил бы, что я спятила.
— Подумай сам! Вчера днем на пляже в Атуоне нашли под камешком рассказ Мартины, до того, как умру, мне хотелось бы, что-то вроде завещания, а через несколько часов ее убили! Танаэ сказала мне, что под камешком в комнате Титины нашли завещание твоей жены.
Янн поставил лимонад на стол, не мог держать стакан, боялся опрокинуть. Помедлив, вытащил из кармана листок бумаги, протянул мне.
Рассказ Фарейн Мёрсен
До того, как умру, мне хотелось бы…
Я молча прочитала.
Фарейн-майорша ни разу в этом завещании не упомянула имени Янна, она говорила только о том, чтобы перемотать пленку, прожить вторую жизнь, с мужем. С другим мужем? С которым ей хотелось бы создать семью. Родить ребенка. Много детей. С которым у нее пропало бы желание торчать шестьдесят часов в неделю в комиссариате полиции пятнадцатого округа. Чтобы ей хотелось возвращаться домой, смеяться, путешествовать, любить. Мужа, который не был бы всего-навсего капитаном жандармерии?
