Ты не первая из городских поселений, кто пришёл сюда за помощью. Что, тебя тоже изгнали? Приюта ищешь, работы? Ну, душа у меня широкая, шире некуда, считай, что уже нашла и то и другое. Работать тебя определим в «Дом траха» и жить будешь там же...
— Не гони лошадей, — прервала его Клара, холодным тоном. — Вечно ты делаешь поспешные выводы, — она глядела на Герду пристально, в чёрных глазах вспыхивали и сгорали искры. — Эта девочка не ищет никакую работу, тем более, в твоём чёртовом «Доме траха». И никто её не изгонял.
— Вот именно, — зло буркнула Герда. Ей было слегка не по себе от взгляда этой женщины. Та будто читала её точно открытую книгу. — Никто меня не изгонял. Я здесь, чтобы найти младшего брата. Его похитили.
Карл нахмурился.
— Садись и рассказывай. Кто похитил, когда?
И Герда рассказала, ничего не упустив. За это время на столе прибавилось тарелок, еды и напитков. Явились артисты.
— Да, фургон с оленьими рогами по нашей территории не раз проезжал, — вздохнул Карл. — Мутанты с глазами как лёд. Они появились в промзоне года два назад. Впервые проехали на пяти грузовиках. Что везли? А хер его знает, всё тентами было закрыто. Потом они ещё раз десять приезжали, уезжали. Обычно мы так запросто никого на свою территорию не пропускаем, но я как увидел этих ребят, так сразу понял: с ними лучше не связываться, ничего им не предъявлять. У каждого из них был калаш, да и сами они выглядели как опытные бойцы. До меня доходили слухи, что они обустроили базу на севере промзоны. А вот что там творится, да и нахрена им детей похищать — это я без понятия. Туда, далеко на север, мои люди не заходят. И честно, я понятия не имею, как вам помочь. Хотите, десяточек патронов для вашей ружбаньки подкину, припасов в дорогу дам. Могу совет дать, какими путями до той базы лучше добраться, правда у меня большие сомнения, что вообще доберётесь. Вам придётся пройти по слишком опасным территориям.
— И на том спасибо, — угрюмо поблагодарил Сказочник.
Герда была разочарована. Хотя, чего она ждала? Того, что главарь банды выделит вооружённый отряд для её сопровождения? Сделает то, что не сделал мэр? Да с чего бы?
Клара коснулась её руки.
— Не расстраивайся. Я подумаю, как мы сможем вам помочь.
— Верно, — подтвердил Карл. — Мы об этом ещё подумаем. А сейчас вам надо расслабиться, похоже у вас был херовенький день, — он поднял руку и щёлкнул пальцами. — Эй, где там артисты? Песен хочу, душа требует!
После небольшой задержки на сцену вышли Степаныч с баяном, женщина со скрипкой и тощий тип с выбеленным лицом, зачёсанными к затылку чёрными блестящими волосами и в явно самодельном нелепом фраке.
— Видали! — оживился Карл. — Это вам не хухры-мухры! Не ожидали, что у меня тут есть настоящий Вертинский? Ну, почти настоящий. У нас, знаете ли, здесь тоже культура, не хуже, чем в ваших Речном и Солнечном. У нас ещё и Петросян есть. Ну, почти Петросян. Анекдоты так травит, что животы надорвёте. А где, кстати, он?
— Приболел чуток, — ответил Степаныч. — Диарея.
— Хоть какая-то хорошая новость, — усмехнулась Клара. — Терпеть не могу этого пошляка.
— А, да и хер с ним, — махнул рукой Карл. — Обойдёмся сегодня без сасранцев. Давай, Александр Николаевич, начинай. Выдай мою любимую.
Почти Вертинский поклонился, сделал одухотворённое лицо и, после исполненного Степанычем и скрипачкой небольшого проигрыша, самозабвенно запел, немного картавя:
— «В бананово-лимонном Сингапуре, в бури,
Когда поёт и плачет океан
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальний караван...»
Карл прикрыл глаза, заслушавшись.
— Мой батяня обожал Вертинского. Батя был вор авторитетный, полжизни на зоне отбарабанил, а всякую уголовную лирику на дух не переносил. Слушал Магомаева, Петра Лещенко, Вертинского... Помнишь моего батяню, Сказочник?
Тот фыркнул.
— Его забудешь. Весёлый был вор. Гулял так, что весь город на ушах стоял.
— Эх, были же времена, — мечтательно улыбнулся Карл. Он открыл глаза, посмотрел на Герду. — Мы ведь с Олежеком в одном дворе росли. На бокс вместе ходили, за одной партой в школе сидели. Дружбанами были не разлей вода. А потом наши дорожки разошлись, я в криминал подался, а он — в менты. Вот такие иной раз кренделя судьба выписывает. На какое-то время дружбе нашей конец пришёл. Однажды даже я его чуть не пристрелил, рука не поднялась. А он меня после этого перед своими отмазал. Всякое было. А теперь мы как в старые времена, снова друзья, верно, Олежек?
Сказочник видимо сообразил, что пока Карл в благодушном настроении, сейчас самый подходящий момент, чтобы рассказать об убийстве людоедки.
— Мы, когда сюда добирались, к Цветочнице попали.
— Да? — всё ещё улыбаясь, произнёс Карл. — Хорошая тётка, полезная. Котлетки отличные делает, она меня как-то ими угощала. Очень гостеприимная дамочка.
Сказочник отодвинул тарелку, поморщился.
— В общем это... я Цветочницу грохнул.
Улыбка медленно сползла с лица Карла, словно одна маска сменилась другой.
— Что? Как это грохнул?
— Топором зарубил.
— Ты зарубил топором Цветочницу?
— Ну да, так уж вышло, — Сказочник откинулся на спинку стула, развёл руками. — А что мне было делать? Она нас с Гердой сожрать собиралась. Натурально — сожрать, сделать из нас котлеты и схавать. Ты в курсах, что она была людоедкой?
Лицо Карла стало пунцовым. Набычившись, он выдавил:
— Да мне насрать, кем она была, у всех свои недостатки, главное, что она травку нам забористую поставляла! И настойки шикарные делала! А ты взял её и замочил? Ты хоть представляешь, что будет, когда мои люди об этом узнают? Да они тебя...
— Стой, не горячись, — Сказочник поднял руку в примирительном жесте. — Она на наших глазах одному из твоих людей ноги отпилила. Он был ещё живой, а она пилила, а потом топором и ножом разделывала. Как тебе такое, а?
Прежде чем Карл успел ответить, Клара поспешила вставить своё слово:
— Это, разумеется, всё меняет. Наши люди на первом месте. За такое мы сами должны были бы Цветочницу казнить. Правила есть правила.
Герда испытала к ней симпатию,
