Видеть ее обнаженной — это одно, видеть ее обнаженной, нуждающейся и такой готовой для меня — совсем другое.
— Коснись себя.
— Иди на хуй.
Однако она делает, как ей велят, ее тонкие пальцы порхают над ее плоским животом, а затем ныряют между ног, размазывая влагу по складкам, пока она не находит маленький пучок нервов наверху. Ее голова откидывается назад, когда она трет свой клитор, закрывая глаза.
— Посмотри на меня, — говорю я, лаская свой член сквозь ткань брюк.
Ее глаза распахиваются, и она пронзает меня взглядом, который сразил бы более слабого мужчину.
Ее челюсть дергается, а тело напрягается, готовясь к оргазму.
— Остановись, — приказываю ей.
— Что?
— Остановись!
Ее рука перестает двигаться, но она не отрывается от своего центра. Я продвигаюсь вперед, перехватывая ее руку.
— Ты чертов мудак, — ворчит она.
Я прячу свое лицо между ее ног, вылизывая ее от щелочки до самого верха, и она падает на кровать, ее бедра приподнимаются, желая большего. Я провожу языком по ее клитору, скользя рукой вверх, пока она не упирается во вход.
— Твоя киска такая чертовски сладкая, — рычу я в ее плоть, лаская ее, пробуя ее возбуждение на своем языке.
Ввожу второй палец.
— Так туго, Маленькая птичка.
— Заткнись.
Я трахаю ее пальцами, играя с ее клитором, всасывая его в рот и покусывая зубами.
— О, черт! — стонет она.
— Дай мне это, — требую я.
Я сжимаю пальцы внутри, находя шероховатый участок на ее внутренних стенках, и она слетает с катушек.
— Все на язык, птичка, хочу попробовать. — Ее бедра сжимаются вокруг моей головы, ее киска трется о мое лицо, и я продолжаю лизать ее, пробуя на вкус, чувствуя каждый спазм и движение ее бедер.
— Да, о черт, да! — кричит она.
Когда ее киска успокаивается, я раздвигаю ее бедра и поднимаюсь глотнуть воздуха, оставляя ее возбуждение на моем лице. Глаза Рен полуприкрыты, когда я дотрагиваюсь до первой пуговицы на рубашке.
Она напряженно наблюдает, как я расстегиваю каждую пуговицу, а затем стягиваю рубашку с плеч. Рен блуждает глазами по каждому сантиметру моего тела, взгляд цепляется за шрамы, которые усеивают мой живот. Колотая рана под ребрами, рваные раны на животе, пулевое отверстие в плече. Давайте не будем забывать о свежей ране на моей руке, любезно предоставленной этой маленькой сиреной.
Я щелкаю пуговицей на брюках и сбрасываю их с боксерами на пол. Мой член подпрыгивает: твердый и готовый.
Она сглатывает.
Я прохожу рукой вверх по стволу, размазывая предэякулят по головке.
— Ты готова, Маленькая птичка?
Глава 11
РЕН
Это безумие.
Это убьет меня.
И тем не менее, я бессовестно рассматриваю его тело. Все жесткие линии, безжалостные края, острые углы. Он тверд как камень, мускулатура выражена, пики и выпуклости, перекатывающиеся мышцы и впадины. Его подтянутый живот испещрен шрамами, некоторые легко опознаются как пулевые, другие не очень, но это не умаляет привлекательности мужчины. Его талия сужается в букву V, образуя стрелу, ведущую к его твердому, гордому члену, выступающему из бедер. Мускулистые бедра, одно все еще перевязано белой марлей там, где я ударила его ножом.
Я немного улыбаюсь.
Он делает шаг ко мне, его челюсти плотно сжаты.
— Раздвинь ноги.
Я подчиняюсь, но хмуро смотрю на него, убеждаясь, что он знает, что я не рада подчиняться его приказам. Я просто хочу его. Мне нужно, чтобы он успокоил эту боль во мне, которая присутствует с тех пор, как я впервые увидела его. Этот человек одновременно — яд и противоядие.
Как только он перестанет действовать, я смогу снова ненавидеть его и планировать свой побег.
Он становится на колени на кровати, приближается ко мне.
— Это будет не сладко, — предупреждает он. — Я собираюсь трахнуть тебя.
— Тогда сделай это уже, — рявкаю я.
Он изгибает бровь и хватает меня за лодыжку, притягивая меня к себе, а затем усаживается между моих ног.
— У тебя грязный рот, — рычит он, засовывая большой палец между моими губами. Я кусаю его.
Он выдыхает, но не вытаскивает большой палец, вместо этого нажимает на мой язык, что только заставляет мои зубы оторваться от его плоти, чтобы он мог убрать палец.
— Может быть, нам стоит использовать это с пользой, — размышляет он.
— Если ты засунешь свой член мне в рот, я его откушу, — предупреждаю я.
— Не вернешь услугу? — ухмыляется он.
— Не тем, кто этого не заслуживает.
Лекс кивает головой взад-вперед и без предупреждения толкает бедра, насаживая меня на свой член. Он такой большой, и мне хорошо, несмотря на то, что от боли у меня слезятся глаза. Вторжение всепоглощающее, моя киска отчаянно пульсирует, смесь удовольствия и боли, пытаюсь приспособиться к его размерам.
— Дерьмо! — Я стону.
Его рука поднимается, чтобы схватить меня за горло, чуть ниже челюсти, сильно надавливая на точки давления в суставах.
— Может, мне стоит научить тебя некоторым манерам, — предупреждает он рычащим голосом.
— Да пошел ты!
Он двигает бедрами, выходя почти полностью, прежде чем врезаться обратно так глубоко, что я уверена — он касается чего-то глубоко внутри меня, к чему никогда нельзя прикасаться.
Боль испарилась. Ушла.
Он жестко и безжалостно трахает меня, его член вколачивается в меня, наша кожа соприкасается.
Хватка на моем горле становится крепче, когда он приподнимается, чтобы проникать сильнее, утрамбовывая меня глубже в матрас.
— Черт, — стону я.
Он продолжает двигаться, пульсируя членом во мне и вне меня, мое тело реагирует с каждой волной удовольствия, которая проходит сквозь меня. Это не секс. Это гнев. Разочарование. Ярость. Он трахает меня своими эмоциями. Наказывая меня за преступления, которых я не совершала. И я позволяю ему это.
— Такая хорошая девочка, — комментирует он сквозь стиснутые
