Книга Межесвет - Юлия Федорченко

до прибытия Шадрена в деревню. Мужчина пытался поднять к свету лицо пострадавшего, чтобы рассмотреть, но клок волос вместе с кожей остался у него в руках. Волосы черные, не ее. Из горла экзалтора вырвался облегченный вздох. Шевеление в мешке оказалось лишь плодом его воображения, парень был давно и окончательно мертв.

Экзалтор вытер ладони о колючую ткань мешка, а когда поднял глаза, то увидел перед собой ведьму. На загривке Кат Ши вздыбилась шерсть, зверек страшно зашипел и метнулся к мужчине, найдя убежище у его ног. Они не слышали ни звука и не заметили, как она подошла: возможно, на своей территории колдунья обретала способность материализоваться из воздуха. Ее тело облегала широкая черная мантия, края одежды и спутанные волосы живописно развевались, хотя Шадрен не чувствовал дуновения ветра.

— Что ты ищешь? — прошелестела колдунья. — Зачем ты это ищешь?

— Идрис. — Это имя прозвучало в его устах как молитва.

Какое-то время ведьма молчала. Ее лицо казалось размытым белым пятном, и лишь там, где у людей положено находиться рту, темнела овальная дыра.

— А, человеческая девочка, — медленно произнесла она. Слова, слетающие с ее губ, сопровождались черными облачками пара. — Она вторглась в мои владения. Пыталась выдать себя за кого-то другого. Как неразумно.

— Ты сама человек.

— Нет… — На пол шлепнулась блестящая змея, вывалившись откуда-то из складок колдовской мантии. Кат Ши воинственно выгнул спину, но извивающийся питомец был немедленно поднят и возвращен на место. — Уже нет. Кто она тебе? Сестра? Вы не очень-то похожи.

— Она помогала мне, — выговорил Шадрен.

— Ты пришел убить меня.

Мужчина кивнул: в конечном итоге ее действительно ждала смерть. Ведьма, поразмыслив, распахнула свой плащ. Идрис сидела рядом с ней на корточках, обхватив руками колени. На теле девушки не оказалось следов насилия, но ее взгляд был пустым и бессмысленным. Вскинуть ружье и выстрелить в колдунью — и Идрис никогда не проснется. В этом не было сомнений.

Ведьма потрепала пленницу по волосам, как послушного ребенка.

— Ты хочешь ее обратно?

— Да, — онемевшими губами произнес экзалтор.

— Что я получу взамен?

— Ты сможешь уйти. — Это противоречило контракту. Противоречило всему. — Я дам тебе слово.

— Слово… — Ведьма задумалась. — Нет. За мной придет кто-то еще. Не ты. Другой. — Шадрен ощутил на себе ее оценивающий взгляд. — Маска. Ружье. Плащ. И она твоя.

У него сжалось горло. Падшая ни за что не должна получить в распоряжение эти вещи. Скорее всего, она не сможет использовать ружье, но маска из древнего хрусталя Айге сама по себе являлась достаточной угрозой.

— Нет? — спросила ведьма.

— Нет.

Он будто своей рукой подписал Идрис смертный приговор. Ведьма запахнула мантию, скрыв пленницу от его глаз, и у него упало сердце.

— Назови что-то еще, — взмолился экзалтор. — Я отдам. Клянусь.

— Да? Тогда мне нужен ее билет в рай.

Шадрен покачал головой.

— Я не понимаю.

— Как же? Ты сможешь выполнить свою работу как должно, сделать то, зачем пришел. Я не хочу в Колыбель. В спектральную клеть. Я хочу свободы — не здесь, так там.

— Ты убийца, — произнес он.

— Да. Но в первую очередь — ведьма.

— Откуда тебе знать, что Идрис попадет в рай?

— Я знаю, — кивнула колдунья.

— Разве это можно передать?

— Можно.

— Тогда возьми мой билет.

Она выдохнула облако темного дыма.

— У тебя его нет. Ты убийца, — передразнила его ведьма. — Тебя ждет Пустошь.

'Тогда твое дело — правое, ведь так?' — 'Весьма вероятно'.

Конечно, Шадрен понимал, что смерть — это всегда смерть; человека или колдуньи, когда-то бывшей человеком. Существо, стоявшее перед ним, было демоном, порождением тьмы, но произнесенные слова глубоко запали ему в душу. В тот переломный момент он окончательно смирился с тем, кем стал, и больше никогда не подвергал сомнениям правосудие, носителем которого являлся. Но сейчас на кону стояла не его жизнь и не его будущее, пусть оно и касалось того времени, что наступает после смерти.

— Я должен спросить у Идрис.

— Она не ответит. Ты сделаешь этот выбор за нее.

Он ужаснулся.

— Но как я могу?

— Придется. Может, вы встретитесь на Пустоши.

— Там никто никого не встречает.

— Откуда ты знаешь?

Ведьма снова распахнула плащ, позволив ему вдоволь налюбоваться девушкой, будто ценным призом. Идрис выглядела такой юной и потерянной. Что ему оставалось? Он всем сердцем хотел ее спасти. Откуда ему было знать, что ее жизненный путь окажется настолько коротким? Разве мог он отдать свое снаряжение этому монстру, хранившему в мешках трупы детей, и тем самым сотворить из него божество? Есть вещи важнее любви, важнее всего материального и духовного, принципы, на которых зиждется мироздание, и нельзя идти им наперекор. В похожей ситуации Ланн не раздумывал бы и секунды, но Шадрен был другим человеком, он жил по иным правилам.

Он очнулся на мягкой постели, прогибавшейся под его весом. Зеленоглазая колдунья дремала на другой стороне кровати, подставив ему спину, как будто безраздельно доверяла человеку, о котором не знала практически ничего. Шадрен с болью окинул ее взглядом. Он никогда не был достоин той веры, которую вкладывали в него люди, и редко оправдывал чужие надежды. Почему он не бросил Гильдию ради Идрис? Он не знал ответа на этот вопрос, ни тогда, ни сейчас, и длительные размышления на эту тему вызывали горечь. Вместо того чтобы спасти Идрис, экзалтор отправил свою любимую прямиком в ад, словно другого пути не существовало, хотя это было ложью. Цена за спасение оказалась чересчур велика: Шадрен мог принести в жертву самого себя, но не сделал этого. Было ли это малодушием или холодным расчетом? Быть может, и тем и другим. Более того, Шадрен продолжал навещать девушку и заниматься с ней любовью, обменяв ее загробную жизнь за возможность насладиться ею в реальном мире. Он не сказал ей всей правды; как он мог ей сказать? Идрис ушла, не зная, что ждет ее на той стороне. Ему казалось, что так будет лучше.

Кат Ши внезапно прыгнул на экзалтора с пола, позабыв спрятать коготки. Шадрен вздрогнул и поморщился, а затем вскинул руку и ласково почесал зверька за ушами. Это существо, наполовину кот, наполовину лиса, понимало его лучше остальных.

Реальный мир поблек, изошел трещинами и распался на сияющие осколки. Экзалтор обливался потом, вгрызаясь в мерзлую почву обломком лопаты; его рубашка и куртка валялись тут же, рядом со свежевскопанной могилой и двумя мертвецами. Он копал могилу для людей, которые никем ему не приходились, но причинили ему страшное зло. Они убили Фрея: бросили его в кипящий бульон, словно дворового петуха. Шадрену