момент это помещение легко превращалось в учебный класс, но сейчас в нем никто ничего не преподавал. Вокруг стола рядом с окном скучковалась группка шумной молодежи и что-то азартно чиркало на большом листе бумаги. А рядом с книжными шкафами стоял стол, заваленный несколькими квадратными пачками. Одна из упаковок была безжалостно разорвана.
— Вот! — Жан гордо выхватил два журнала и протянул один мне, один Ивану. — Забрал сегодня из типографии!
— Вот ничего себе! — воскликнул я, рассмотрев, что именно у этого журнала на обложке.
В принципе, журнальчик производил неплохое впечатление, я ожидал чего-то более «самиздатовского». Черно-белый, буквы названия «Африка» угловатые, будто слегка стилизованные под древнегреческие. Хотя стилизация отдаленная такая. Меньше острых углов. Формат — карманный, бумага матовая. А сразу под названием во всю обложку — странно обработанное фото моих «ангелочков».
— В общем, у меня в редакции есть парень, который на самом деле занимается версткой, но у него есть хобби — колдовать над фотокарточками, — как из пулемета тарахтел Жан. — Он увидел фотки с той ночи в театре драмы, попросил пленку, заперся в фотолаборатории, и… В общем, надо было тебе сначала показать, но так получилось, что…
— Офигенно получилось, — прервал его поток оправданий я. — Можно журнал себе забрать, ребят порадовать?
— Конечно! Конечно! — Жан волновался, суетился, руки подрагивали. Он вынул из упаковки еще несколько журналов и сунул мне в руки. — Там еще внутри… В общем, мы когда обсуждали наполнение, пришли к выводу, что каждый номер должен быть посвящен какой-то одной новокиневской группе, а так получилось, что про «Ангелов С» у меня материалов больше всего, вот и…
Он продолжал болтать, а я листал свеженапечатанный журнал.
Он был совершенно не похож на нынешнюю прессу с ровными колонками и четкой рубрикацией. Он был хаотичен и претенциозен. Статьи в нем были то по горизонтали, то по вертикали, то вообще диагонально или одна колонка сверху вниз, другая — снизу вверх. Фотографии перетекали в графичные размашистые рисунки, а черный шрифт на белом фоне в белый шрифт на черном. Читать эту какофонию было с одной стороны неудобно, с другой — этот разухабистый хаос гипнотизировал и заставлял разглядывать детали оформления.
— Сильно, — покивал я, пробегая глазами странноватый, сложенный кирпичиками текст про съемки клипа, похожий на антологию анекдотов. — О, а про Жеку Банкина получилось прикольно. Какой он тут… представительный…
Посвящение Жене было на самой первой странице.
«Хэй, пипл! Воспоем же осанну великому и неповторимому сэнсею всея рок-н-ролла Новокиневска, несгибаемому ледоколу, не побоимся этого слова, неформально-фестивальной жизни, нашему светочу и прожектору!»
«Идет как-то Евгений Банкин по улице и толкает перед собой тачку со сломанными гитарами…»
«…с тех самых пор на всяком уважающем себя сейшене первый стакан всегда поднимают во славу Жени Б., а только потом уже пьют кто во что горазд…»
Над фото Банкина тоже явно «поколдовал» их редакционный волшебник. Снят он был н сцене ДК профсоюзов, снизу вверх, от этого казался выше. А шаловливые ручки верстальщика добавили за его спиной тень с крыльями.
Забавно получилось. У Астарота на обложке эффект был похожий, а в заметке про выступление на отчетнике рок-клуба — с реальными крыльями, которые я у Беса взял погонять. Блин, круто смотрится! Надо будет такие в постоянное пользование заказать… Но все эти фотокарточки как бы перекликались. Крылья. Нарисованные и настоящие.
— … только они взять отказались, — продолжал Жан. Я понял, что пока листал журнал, отвелкся от его болтовни, а он, тем временем, перешел к той части, которая была не про радость.
— Что ты говоришь? — переспросил я. — Кто отказался?
— В союзпечати отказались, — погрустнел Жан. — Вроде бы, сначала сказали, что возьмут, а когда я привез журналы, там сидела другая тетка, которая заявила, что такого журнала знать не знает, и пока разрешения от исполкома не увидит, ничего не возьмет. Пришлось весь тираж притащить сюда, вот и…
— Предсказуемо, — кивнул Иван. Блин, все-таки, когда я видел этих двоих вместе, у меня мозг взрывался! Это ведь… один и тот же человек на самом деле. Но выглядели они чертовски по-разному. Немного вздорный и восторженный разгвоздяй Жан и элегантный и самоуверенный Иван.
— Ты поможешь? — с надеждой и ноткой обреченности спросил Жан. Как будто заранее знал, что старший товарищ откажет.
— Неа, — криво усмехнулся Иван. — Задачка вполне по зубам тебе и твоей команде. Я могу напрячь свои связи, но тебе пора и самому с такой ерундой разбираться.
— И что нам теперь делать? — растерянно пробормотал Жан. — Выходить на улицу и продавать? Как мальчишки дореволюционные? «Свежий номер журнала „Африка“! Только сегодня! Только сейчас!»
— Да хотя бы так, — неожиданно жестко и холодно сказал Иван. — Не вы ли недавно бурно радовались, что страна встала на рыночные рельсы, и теперь-то вы заживете по-настоящему? Вот и начинайте. Рынок — это прежде всего торговля. А не «придет дядя и все порешает».
Повисло молчание. Жан крутил в руке журнал, шелестя страницами. Иван, прищурившись, смотрел на него. А в моей голове щелкали идеи, что именно можно сделать, чтобы реализовать эти вот пачки журналов. Вокзальные книготорговцы, рынок, концерт… О, кстати, интересная мысль — вывести своих «ангелочков» поиграть на улице! Только зима — не очень подходящее для этого время, все пальцы себе нахрен отморозят. Но весной — обязательно. И как тренинг публичных выступлений неплохо, да и городские площадки можно будет освоить. Благо сейчас городские власти пребывают в чем-то среднем между обмороком и анабиозом, никто толком не знает, как именно нужно себя вести в этой внезапно напавшей новой реальности. Так что…
— Тут пять тысяч экземпляров, меньше типография отказалась печатать, — упавшим голосом проговорил Жан. — Что же теперь…
— Я в тебя верю, ты справишься, — Иван отечески похлопал Жана по плечу. — Ладно, молодежь, я вас оставлю, у меня еще куча дел сегодня.
Иван махнул нам рукой и быстро покинул кабинет. Жан с размаху сел на стул и подпер подбородок обеими руками. Прямо-таки олицетворение смертного греха «уныние».
— Блин, ну как так, а? — глядя куда-то в пространство перед собой, произнес он. — Я же журналист, а не торговец! И мои ребята — тоже… Как им теперь сказать, что нам нужно будет
