друга. Их имена одни из древнейших в мире. С тех самых времен, как существуют Яла и Ила, существуют они все. Биар под знаком Риво – первобытного хаоса, откуда все они пришли. Иман, как связующая оба мира тень, встает под крылом Capo. Последним был Дилай. Он занял место Пхутху, повелителя ветров. Рядом с ним должен был встать в круг Ра дави… Сегодня это будет Игнэ. А в центре под знаком первого из драконов уже привычно стоял Китарэ. Его имя не принято называть, просто потому что он был рожден раньше всех и пришел в этот мир, создавая все вокруг. В древних манускриптах его зовут Акаши – дух, эфир, материя, которой не существует, способная принимать любую форму. Вместе им предназначено стать единым целым, тем самым балансом стихий, который способен обеспечить процветание их миру.
Стоило Иву Игнэ встать лицом к лицу с Китарэ, замкнув тем самым круг, как их взгляды вновь встретились. В полумраке церемониального зала лицо его врага казалось смутно знакомым. Должно быть, из-за игры света наследнику вдруг подумалось, что когда-то очень и очень давно он видел эти необыкновенно черные глаза, на самом дне которых плескались тоска, боль, страх… Словно наваждение! Эмоции, странные обрывки каких-то воспоминаний и ощущений вдруг нахлынули на него. Сквозь неяркие блики ламп он смотрел на сына своего врага, а казалось, видит того, кого давно потерял, по кому долго скучал и только сейчас узнал. В груди вдруг странно защемило и стало больно дышать…
Тем временем ис Тарой уже начал читать молитву, призванную пробудить в каждом из них ту энергию, что однажды проведет их за Полотно и обратно. Его монотонный голос точно проникал под кожу, заставляя все внутри вибрировать и откликаться на этот зов.
«Не забывай!» — едва слышный шепот точно ужалил, и Китарэ едва смог устоять спокойно. Только галлюцинаций ему не хватало! «Пожалуйста, только не сейчас!» – взмолился он, надеясь, что сегодня обойдется без приступов. Только не здесь и не при том, перед кем он никогда не должен показывать своих слабостей.
Голос иса Тарона становился все более низким, слова молитвы наполнялись особой вибрацией и силой. Каждый эвей в круге чувствовал, как эти древние слова касаются их пока не разбуженной крови, обволакивают тело и сознание, пробуждая дремлющую силу и вытягивая ее, чтобы тончайшие нити устремлялись к Китарэ, проходя сквозь него. Наследник Игнэ, казалось, и вовсе окаменел от происходящего. Его взгляд стал пустым, лицо побелело, кулаки с силой сжались, и Китарэ впервые увидел, насколько страшно сейчас этому парню. На самом деле первое прикосновение к силе, ее пробуждение было похоже на первый вдох полной грудью. Краткое знакомство со своей истинной сущностью будоражило кровь, заставляло терять голову от ощущения собственного превосходства. Ты словно рождался заново, но уже тем, кем и должен быть изначально. После первого пробуждения силы каждый из них в предвкушении ожидал того момента, когда сам сможет призвать свою силу и вылупиться из серой скорлупы прежнего тела. Краткий миг знакомства с собой не мог пугать! Он заставлял с нетерпением ждать того дня, когда закончатся будни ученичества. Всякий раз после испытания на совместимость, чтобы создать Ожерелье, каждый из них испытывал что-то вроде дичайшего похмелья, как после хмельной ночи, полной куража и веселья.
Пока только ису Тарону было по силам вытащить их нити силы в этот мир. Но даже такие крохи заставляли желать большего. Почему же Игнэ выглядел таким испуганным, точно вот-вот потеряет сознание или сбежит?
Так или иначе, но теперь настала пора и для Игнэ замкнуть круг Китарэ. Верховный эвей встал за его спиной, и Ив показался особенно маленьким и хрупким рядом с этим мужчиной. Тем временем ис Тарой, так и не позволив себе хотя бы на секунду оборвать призывающую молитву, поднял руку, и в его ладони мелькнул уже хорошо знакомый Китарэ серебристый кинжал. Голосовые вибрации становились глубже, ритм молитвы вновь изменился, ускорился, призывая огонь в этот мир, пробуждая его. Краткий вздох Ива и распахнутые, полные ужаса глаза, когда мимолетное движение руки иса Тарона рассекло запястье молодого эвейя, а на пол быстро закапала алая кровь. Первая жертва Радави принесена. И великий дракон позволит на краткий миг пробудить свою кровь раньше, чем это станет возможным.
Тончайшая нить силы устремилась к Китарэ от Ива, и, как только она соприкоснулась с ним, его мир перевернулся. Никогда прежде, сколько бы раз перед ним ни стоял один из возможных кандидатов, он не переживал ничего подобного. Его расколотая на части душа, измученный постоянным контролем, приступами гнева и бесконтрольной яростью разум вдруг обрели свою целостность и ясность. Ему стало легко и хорошо. Сила двенадцати эвейев, его Ожерелье императора впервые ощущалось им как нечто завершенное и гармоничное. В сердце не осталось потаенных страхов, ненависти, гнева. Все встало на свои места. Этот краткий миг, что длился не дольше крошечного вдоха, казалось, он запомнит навсегда! Он чувствовал полное умиротворение, словно стоял на залитом летним солнцем лугу, на берегу лесного озера, ощущал дуновение ветра. Мир и покой сплелись вокруг него и потерялись в безвременье. Он не знал, с чем еще мог бы сравнить обрушившиеся на него эмоции. Такого Китарэ не испытывал с тех пор, как умер отец и он пришел в себя. Все стало правильно. Теперь и сейчас он знал это. Он смотрел в черные глаза Ива, наследника проклятого рода, и не испытывал ни малейшей толики того гнева, что совсем недавно буквально разрывал его на части. Он видел перед собой того, кого так долго искал…
Все закончилось так стремительно, оборвавшись вместе с хриплым, полным надрыва выдохом огненного эвейя. Ив надсадно захрипел, закинул голову назад, его тело била мелкая дрожь, он вдруг начал как-то медленно оседать. Толком не осознавая, что происходит и что он делает, Китарэ бросился к нему, в последний миг подхватил у самого пола, не дав разбить голову о каменный пол. Связь разорвалась, и тут же вернулись пустота, одиночество, боль и вечный гнев, что не отступал ни на минуту. Он все еще ненавидел эвейя, что сейчас лежал у него на руках, но теперь знал самое главное, с чем ему придется смириться… Тот, один вид которого распаляет в нем настоящий пожар ненависти и презрения, кто будит в нем все, с чем он борется всю свою сознательную жизнь, теперь часть его будущего и настоящего.
Китарэ быстро поднялся, продолжая удерживать на руках чересчур легкое тело Ива, и направился
