class="a">[130]. Ничего подобного Кальвин не делал. На самом деле он противопоставлял веру конкретным логическим рассуждениям (в третьем значении), при этом показывая их ошибочность.
Итак, логика в первом значении — понятие универсальное. От нее нельзя отмахнуться как от неких спорных идей Аристотеля. Это система отношений (красиво сформулированная Аристотелем и другими), применимая к любой области знаний и любому обмену суждениями. Логику в этом значении используют даже народности, привыкшие изъясняться преимущественно визуальными категориями; богословы–диалектики либо считают, что их формально противоречивые убеждения все равно логически непротиворечивы, либо они говорят абсурд. Именно поэтому человек, верящий в богочеловечность Христа, берет на себя труд изъяснить эту истину таким образом, чтобы его объяснение, не будучи исчерпывающим, по крайней мере не было абсурдным. Необходимым фундаментом всякого целостного знания и всякого рационального общения является простая логика в первом значении. Базовые «законы» логики, такие как закон непротиворечивости и закон исключенного третьего, являются всеобщими.
Теперь можно приступить к обзору различных логических ошибок. При описании той или иной логической ошибки я упоминаю другие виды ошибок, но основное внимание уделяется именно логическим ошибкам. Некоторые подразделы на самом деле рассматривают одну и ту же логическую ошибку, но поскольку в разных случаях она по–разному искажает толкование, то я иногда даю одной ошибке разные названия.
Избранные логические ошибки
1. Ошибочная дизъюнкция: неправильное использование закона исключенного третьего
Мы уже говорили о семантической дизъюнкции (глава 1, ошибка 11), но ошибочная дизъюнкция — то есть требование выбрать только один вариант там, где допустимы несколько взаимодополняющих значений, — весьма распространенное явление, которое препятствует взвешенной и объективной экзегезе. Например, Джон Д. Грассмик, перечисляя различные методы толкования, упоминает прием, который он называет «аллегорическим методом»[131]; в качестве иллюстрации он приводит толкование Леона Морриса, который считает, что 144 000 человек из Откр. 7, символизируют церковь[132]. Перечислив остальные методы, Грассмик пишет о методе, который считает наиболее приемлемым, — об «историко–грамматическом и контекстуальном подходе к толкованию»[133]. Помимо того, что Грассмик приклеивает неудачный ярлык к методу Морриса, он также делает вид, что подход Морриса и его собственный подход исключают друг друга. Но в действительности (независимо от того, согласны мы с выводом о церкви или нет) все этапы метода Морриса можно смело отнести к историко–грамматическому методу. Число 144 000 в апокалиптическом произведении можно расценивать как умышленный символ, поскольку все согласны с тем, что в апокалиптической литературе числа часто имеют символическое значение. Моррис, вероятно, хотел показать, что 12 000 от каждого из двенадцати колен в Откр. 7 являются символом, который герменевтически не отличается от символов, которые Грассмик находит в других текстах. Мы можем считать предложенное Моррисом обоснование данного символизма правомерным или неправомерным; но ошибка Грассмика заключается в том, что он неверно описал метод Морриса, неоправданно противопоставив некоторые методы из своего списка.
Рассмотрим вывод Хайнца Иоахима Хельда, сделанный им при сопоставлении описания чудес у Матфея и Марка. Он отмечает, что в тех случаях, когда Матфей следует Марку, он описывает само чудо более кратко, но дает ему более пространные богословские пояснения. Из этого наблюдения Хельд делает вывод: «Важен не сам факт чуда, а истина, которую это чудо выражает»[134]. Обратите внимание на предлагаемую дизъюнкцию: или само чудо, или его богословское значение. В таком случае возникает вопрос: разве для кого–то из евангелистов чудеса были важны сами по себе? Если же Матфей лишь по–своему расставляет акценты, зачем писать так, будто факт чуда и значение чуда несовместимы?
Конечно, некоторые дизъюнкции формальны, они всего лишь стилистические приемы, которые по сути дизъюнкциями не являются. Эти приемы встречаются как в еврейской поэзии, так и в Новом Завете[135]. В высказывании «Я милости хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6) формально присутствует противопоставление, но на самом деле пророк использует дизъюнкцию как риторический прием, чтобы шокировать слушателей и заставить их задуматься о том, что нельзя приносить жертвы и одновременно ненавидеть ближних, враждовать с ними, делать им зло. Милость важнее жертвы; в то же время пророк не предлагает раз и навсегда отменить религиозный культ. Иногда хочется надеяться, что необоснованные дизъюнкции в работах некоторых современных ученых — всего лишь риторический прием, но обычно контекст их работ полностью разбивает эту надежду.
Гораздо сложнее выделить предполагаемую, но не сформулированную в явном виде дизъюнкцию. Такая ошибка еще опасней. В качестве примера рассмотрим отрывок из работы Зейна Ходжеса:
Путать ученичество с безвозмездным даром вечной жизни — значит допускать одну из самых значительных ошибок толкования. Слова «желающий пусть берет воду жизни даром» (Откр. 22:17) ясно говорят о безусловном даре. Высказывание «если кто приходит ко Мне и не [делает того–то и того–то] не может быть Моим учеником» ясно указывает на отношения, зависящие от выполнения определенных условий. Не осознавая этого простого различия, толкователь обрекает себя на непонимание и заблуждение на самом фундаментальном уровне[136].
По сути, Ходжес полагает — не только в этом отрывке, но и на протяжении всей книги, — что следует противопоставлять благодать и требования послушания. Он даже не допускает возможности (которая, по–моему, является несомненным фактом), что в духовных вопросах благодать и требования послушания необязательно исключают друг друга: все зависит от их отношений, целей и функций. Данная неявная дизъюнкция в мышлении Ходжеса приводит не только к ошибочному утверждению о том, что Библия учит, что человек может иметь вечное спасение, даже когда в его жизни нет ни единого тому подтверждения, но и к целому ряду весьма сомнительных экзегетических и исторических суждений.
2. Непризнание различий
Прекрасный пример этой ошибки, заключающейся в утверждении, что если X и Υ похожи в некоторых отношениях, они похожи во всех отношениях, мы находим в статье Дэвида Стайнмеца:
Женщин можно не допускать к проповеди, учению и совершению таинства евхаристии только если на основании Писания будет доказано, что во Христе есть мужской пол и женский (вопреки словам Павла) и что в последние дни сыновья будут пророчествовать, а дочери скромно помалкивать (вопреки словам Петра). Женщины уже входят в царственное священство. В противном случае они даже не являются частью церкви[137].
Стайнмец — замечательный историк и убедительный оратор; но, несмотря на подкупающую красоту его слов, последние не доказывают того, что хочет доказать автор. Библия действительно учит, что во Христе нет ни
