один знакомый писатель. Так он наоборот говорит, что тяжело писать ему ни о чем. Мол, каждая строчка должна нести какой-то смысл. Лично мне кажется, он несчастный человек, — ведущий громко отхлебнул. — Ладно. Вот о чем я еще подумал. Много ли вещей в этом мире, за которые следует действительно крепко держаться? Просто… Просто посмотрите на небо! Неужели у Психофоры нет маленьких коменят где-нибудь на задворках галактики. Подбегают они такие: «Мама, мама…» Э-э-э, кометы же женщины? Тогда откуда коменята возьмутся… Хм… предположим, что почкованием. И вот подбегают маленькие коменята и такие: «Мама, мама, ты опять улетаешь?» Комета отвечает: «Да, улетаю. Вернусь нескоро. Возможно, никогда», — ведущий рассмеялся.
— Че он несет? — пробубнил Виталий. Он старался ехать как можно быстрее, но почему полдень оказался крайне многолюдным. Пробки, куда-то бегущие пешеходы на каждом переходе — невыносимо.
— Ладно, ладно, простите, — продолжал смеяться ведущий. — Коменята… Ну и бред, боже, как мне стыдно. Или нет. Пожалуй, нет. Это я к чему все? Вот я полдня вам твержу, что Психофора принесла что-то новое в наш мир, в наши жизни. Но сколько людей обрадуются этому? И их можно понять, новое — не значит хорошее. Однако все ли то, что вокруг вас, хорошо для вас? Стоит ли держаться прям уж за все? За каждый угол, каждого человека, за каждую мысль? За все то, что делает вас таким, какой вы есть сейчас?
— Конечно, стоит, — усмехнулся Виталий.
— Уверен, практически все ответили сейчас, что стоит, — заключил диджей. — Ведь если задуматься, действительно ли ваше окружение делает вас собой? Вы создали вокруг себя свой мир или же просто-напросто нашли себе местечко? Нет, не свое, а себе. Это разные вещи. Действительно ли вы настоящие люди? Или же вы просто копии себя, пародии на себя? Симулякры.
— И что ж ты тогда можешь предложить, если такой умный? — возмущенно спрашивал Виталий у радио.
— Я ни в коем разе не хочу советовать вам бросать все нажитое непосильным трудом за свою длинную или не очень жизнь. Однако оглядеться, прицениться, поразмыслить о том, о сем никогда не бывает лишним. Просто сегодня это жизненно необходимо, понимаете? — ведущий сделал большой глоток и сильно закашлялся, а потом принялся глубоко дышать. — Черт, чай должен был уже остыть! — мужчина продолжал кашлять. — Фух, чуть не умер, — сказал он, отдышавшись. — Кхм. Я не хочу быть лицемером. Многое из того, что я вам сегодня говорю, сам планирую применить в своей жизни. Правда пока не могу. Работа, знаете ли. Хех.
— Зато языком ляпать работа ему не мешает, — вздохнул Виталий.
— Это действительно тяжелые вопросы, на которые я бы не отказался найти прямой ответ. Настоящий ли я, который просыпается каждое утро? И как должен проявиться настоящий я? Лично мне кажется, что хорошим знаком будет момент, когда начну просыпаться на работу без будильников. Если, конечно, у настоящего меня есть работа, — ведущий рассмеялся. — Вообще такое интересное дело. Как вы думаете, когда люди начали, что называется, отдыхать? Вот, допустим, крестьяне, принято считать, работали от рассвета до заката. Работяги на первых заводах на сменах по двенадцать часов без выходных. А у нас есть целых два выходных! В среднем. Так вот любопытный факт в том, что никто и никогда не отдыхал больше, чем наши доисторические пещерные предки. Ага. И ведь в чем парадокс. Я у многих спрашивал, даже у тех, кто занимается буквально делом своей мечты, зарабатывает на хобби, ходит весь в ресурсе, замотивированный, и вся эта тренинговая муть по списку. И вот я спрашивал и у таких, и у тех, кто выбрал работу, тыкнув пальцем в небо и не попав, какая ваша любимая часть в работе. Ответы были разные, много слов, мало смысла, но суть сводилась к одному: любимая часть работы та, в которой не надо работать.
— А вот тут я соглашусь, — смеялся Виталий.
— Вот почему я задаюсь вопросами о настоящей, реальной сущности меня и человека в общем. Труд сделал из обезьяны человека. Но что если обезьяна не планировала заходить так далеко? Просто она хотела сделать свою жизнь чуточку легче. Съесть ароматный кусок сочного мяса, прожаренного на костре, а не давиться сырой резиной. Всадить соседу-мудиле в спину копье из-за кустов, а не в честном бою, в котором все шансы проиграть. Сделать жизнь легче! Легче! Слышите меня? Не нужны обезьянам квантовые компьютеры, чтобы вычислять невычислимое. Не нужны обезьянам сложные экономические системы, которые оставят их без трусов, убедив, что трусы никогда им и не принадлежали. Не нужны обезьянам офисы с нормированным графиком и соцпакетами. Просто не нужны. Они нужны нам: высокоразвитым, высокоактивным, высокоорганизованным биомашинам, работающим на легком дофамине и вере в светлое будущее.
Виталий сделал радио чуть тише. Показалось. Он уже было решил, что Виолетта написала. Будто бы сверкнул экран. Но нет. Супруга молчала. И мужчина вновь вернул прежний уровень громкости.
— … а нужно нам все это, — ведущий вошел в нешуточный раж, — чтобы заработать на маленькие, но теплые пещеры, в которых мы спрячемся от дождя, ветра и плотоядных тварей. Почему бы нам не прятаться в обычных пещерах? А потому что мышцы слабые, животы большие, зубы отбеленные, нервы протертые, шерсти нет и маникюр вместо когтей. Но мы все с вами Патрики Бейтманы внутри, только не у всех есть бабки развлекаться, как он! Да и кишка у многих тонка, — диджей закашлялся, поперхнувшись воздухом. — А вообще, — говорил он, прерываясь на кашель, — скажу вам кое-что перед новым часом музыки. Назад нам пути нет, в пещеры нас никто не пустит. Оставаться в текущем положении невыносимо. Нужно двигаться вперед. Брать эволюцию в свои руки, я думаю. А теперь песни!
В страховой царил сущий бардак. Крики, вопли, маты, возмущения. Не всем хватило места внутри, поэтому полнейшая неразбериха была и на улице. Виталий истинным чудом смог протиснуться через плотную стену из людей. Но ему повезло: всех их что-то отвлекло.
— Небо крошится! Небо крошится! — слышался полный суеверного ужаса вой из толпы.
— Боже мой! Мало нам жары в феврале, так еще и ночь пришла! — доносился женский причитающий голос.
— Это не ночь. Ночью темно, а сейчас светло. Это просто… небо почернело.
— Что это падает? — прогремел тот же паникующий вой. — Небо падает!
— Да это блядский апокалипсис! — кто-то вторил ему.
— Апокалипсис апокалипсисом, а страховку мне получить надо, — услышал Виталий недовольный бубнеж под ухом. С этим незнакомцем мужчина был согласен.
Пока толпа отвлеклась на очередное чудо, Виталий медленно, но уверенно плыл к окошку.
— Здравствуйте, — сказал он,
