не до конца…
– Нет, мы по другому вопросу. Про клад хотели поговорить, – выпалила Крыся.
– Ну, что же… Заходите, угостимся чем бог послал. Сейчас чай заварю. Жена уехала к дочке в город, с внуками помогать. Я тут один на хозяйстве.
От чая мы отказались и устроились на скамеечке возле дома.
Не мудрствуя лукаво, Крыся достала из кармана монету и протянула ее Егоровичу. Я сопроводила этот жест историей, очень близкой к правде. Случайно найденная монета взволновала наши неокрепшие умы.
Егорович внимательно рассмотрел монету, подтвердил ее происхождение и нахмурился:
– Конечно, сама по себе эта монета, возможно, стоит не много. По-настоящему ценные монеты выпускались из драгоценных металлов, но есть и медные, стоимость которых невероятно высока. Я тоже не большой специалист. Скорее, любитель. Но появление второй такой монеты… А знаете, это уже интересно. Буквально на днях ко мне заходил Негр, ой, простите, Петр, с такой же находкой. Вроде как нашел ее он у себя на огороде. Я еще удивился, ведь в наших краях редко что-то находят, но чего не бывает? А сейчас вы утверждаете, что монету нашли на берегу?
– Почти там же, где мужика убили, – буркнула Крыся.
– Да, какие-то странные дела творятся в наших местах, – пробормотал Егорович, косясь на своих работничков. Те лениво возили валиками по фасаду, а сами прислушивались. – Это же вы нашли труп? А возле трупа была яма…
– Ага, – я тоже слегка понизила голос.
– Намекаете, что убитый мог найти клад? – озадачилась Крыся.
– Только вот почему убитый? – задал вопрос Егорович. – Я узнавал у участкового, вроде он головой об ящик ударился. Поскользнулся возле кургана – и головой вниз съехал. Рану на голове сопоставили с углом ящика – все сошлось.
– А ведь верно. Мы стояли под грабом, внизу. Звуки борьбы доносились чуть сверху, будто кто-то возился сбоку от кургана, – подумала я вслух и пояснила для Егоровича:
– Ну, там еще рядом развалины отхожих мест панов находились. А тело мы нашли уже ниже, почти под деревом, где дождь пережидали. Может, его сначала чем-то огрели, а потом спихнули вниз?
– Зачем? – задал резонный вопрос Егорович.
– Ну, к примеру, хотели увести внимание от места, где разворачивались события. И монету мы там неподалеку нашли…
– Но пока ни клада, ни доказательств насильственной смерти вашего трупа нет – говорить ни о чем, – развел руками Егорович. – А я бы мечтал при жизни взглянуть на эти сокровища…
Наши размышления были прерваны худой деревенской бабой в белом платке, что вломилась к Егоровичу во двор и стала интересоваться, когда в часовне возобновят службы. Мол, не худо бы взять ключик да вымыть там окошки.
Краевед бабу отправил восвояси, пояснив, что больше ключи у себя не держит.
– Взялся помочь святому делу, так одни проблемы, – пояснил он нам. – Меценат наш финансирование временно прервал, ремонт так до конца и не закончили. А деревенские бегают каждый день: то крестины, то родины, то именины. Батюшка ясно сказал: пока ремонт не закончат – службы больше не будет. Прошлый раз Зойка ногой в досках застряла, визгу стояло… Нет, аварийно-опасно. Так и сказал батюшка.
Вслед за докучливой бабой и мы засобирались восвояси, оставив бедного Егоровича грустить о сокровищах. На повороте нас обогнала та самая шикарная тачка, что вчера вечером привлекла мое внимание. Окошко со стороны водителя приоткрылось, и мы смогли лицезреть Влада собственной персоной. Он скалил свои белоснежные зубы и махал нам, как старым знакомым.
– Это какой-то дружок Шуряйки, – буркнула я, сделав Владу ручкой.
Крыся впечатлилась красотой то ли тачки, то ли дружка, а мне пришлось рассказать ей историю про яйца и русский романс.
В общем, к теме Егоровича мы вернулись не сразу.
– Разбередили мужику душу, будет теперь о сокровищах мечтать. А Негр-то с этой монетой еще более подозрительный, как считаешь? – бормотала Крыся, кусая ногти.
– Конечно, странно. Но, возможно, и правда совпадение. Его участок ближе всех к реке, теоретически монеты тех времен может каждый найти. Или что ты предлагаешь? Сходить к нему и в лоб спросить: не Вы ли Игорька прибили?
– Ага, хорошо бы, но боязно. А если он на самом деле убил? А мы с вопросами – так он и нас… Надо бы взять с собой Борюсю. И вообще, хорошо бы сначала разобраться, как умер наш Игорек.
– Лично мне вообще все равно, как он умер, – ответила я, легкомысленно поправ все христианские ценности, – а вот то, что деньги чужие у нас – это очень плохо. Надо их вернуть так, чтобы самим не попасть в поле зрение сама знаешь кого.
Дома меня уже ждала тетка с жареной картошкой, и я на время забыла про свои переживания. Шуряйка заглянул на чай и заявил, что его приятель Влад (он уже звал его Владя) пригласил нас всех на шашлыки к себе. Видимо, этого франта очень поразило Шуряйкино сопрано.
– Она ему понравилась, все выспрашивал, не замужем ли, – заявил Шуряка, подмигнув порозовевшей от удовольствия тетке. – Сказал, еще за яйцами придет.
В ответ на это я фыркнула и закатила глаза: нечего этому городскому выпендрежнику подкатывать ко мне теткины яйца.
Чуть позже к нашей компании присоединилась и Крыся, закрывшая магазин раньше положенного. Вообще, мне стало казаться, что она манкирует своими обязанностями. Новость про шашлыки привела Крысю в восторг, но когда Шуряйка отвернулся, я ее осадила:
– Так, никаких походов. Тип этот сомнительный, невесть откуда взялся. И сразу же в друзья набивается. Может, он тоже из банды?
Конечно, я так не думала, но гнула свое из вредности. Этот Влад чем-то упорно меня раздражал.
– Знаешь, что я подумала? Надо позвонить жене Игорька. Зададим наводящие вопросы.
– Так ее следователь, небось, уже не раз спрашивал.
– Так то следователь, а это – мы. Будет она следователю про деньги болтать. Соображать надо.
Раздобыть телефон жены убиенного оказалось не так просто. Сначала я полезла искать по фамилии, но женщин с фамилией Клюева оказалось слишком много, а имени вдовы я не знала. Но судьба нам благоволила, и к дому Шуряйкиного как раз деда подкатил участковый на велосипеде. Мужики уселись на перекур, а Крысе пришла оригинальная идея поинтересоваться вдовой погибшего прямо у участкового.
– Как зачем? – уперла она руки в бока, когда Илья Ильич удивился нашей просьбе. – А выразить соболезнования? А рассказать о последних минутах погибшего? Это наш гражданский долг, и вообще…
Дядя Миша сплюнул и обозвал Кристину трещоткой. Я была с ним солидарна, но так как информация меня тоже интересовала, многозначительно помалкивала.
Ильич принялся кому-то
