с людьми, заставляя их делать все, что я хочу, чтобы я мог питаться контролем, который это мне дает.
Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не хмуриться. Неужели у меня действительно нет никаких увлечений?
— Понятно. — Она окидывает меня пренебрежительным взглядом с ног до головы. — Значит, ты просто одинокий маленький богатый мальчик без настоящих увлечений и цели в жизни, да?
Неожиданная боль пронзает мою грудь.
Вслед за этим накатывает волна гнева. Меня бесит, что ей удалось так ужасающе близко подойти к сути со своими насмешками.
Как эта девушка, это ничтожество, смогла так меня раскусить?
Моя рука вылетает вперед, и я одним движением выхватываю ее все еще наполовину наполненную тарелку со стола, одновременно поднимаясь на ноги. В ее глазах вспыхивает шок, и она вскакивает со стула.
Наклонившись вперед, она пытается забрать тарелку. Я обхватываю ее горло свободной рукой, когда она оказывается рядом. Крепко удерживая ее на месте, я пристально смотрю на нее, а затем медленно откидываю тарелку в сторону.
Салат, гренки и кусочки курицы переваливаются через край и падают на пол под дождем еды.
Вся столовая теперь смотрит на нас. И на этот раз я не возражаю.
В карих глазах Оливии пульсирует ярость, и она безуспешно пытается оторвать мою руку от своего горла. Я не сжимаю ее. Просто держу ее так, чтобы она поняла, кто здесь хозяин.
Когда вся еда оказывается на гладком мраморном полу перед моими туфлями, я снова ставлю тарелку на стол. Затем перемещаюсь так, что оказываюсь почти за спиной Оливии. Крепко обхватив рукой ее шею, я толкаю ее вниз.
Она пытается сопротивляться, пытается убрать мою руку и остаться в вертикальном положении, но ее сила не сравнима с моей.
В конце концов ее колени подгибаются, и она падает на пол.
По-прежнему держа руку на ее шее, я заставляю ее опуститься еще ниже, пока ее лоб не прижимается к клочьям салата, покрывающим пол. Ее ладони упираются в пол, и она пытается с их помощью снова подняться, но я безжалостно держу ее в ловушке.
Наклонившись над ней, я говорю низким и мрачным голосом.
— Раз уж ты такая грубая девчонка, которой, очевидно, не хватает элементарных манер, можешь есть с пола, как нецивилизованное существо, которым ты и являешься.
— Пошел ты, — рычит она.
Я сильнее прижимаю ее лицо к полу, заставляя повернуть голову так, чтобы ее щека оказалась прижата к грязному полу. Соус размазан по ее лбу, а кусочки салата застряли в волосах.
— У меня нет желания трахаться с тобой, милая, — говорю я, и мой голос приобретает злобный оттенок. — Потому что ты для меня никто и ничто, как, впрочем, и для всех. Запомни это.
Затем я в последний раз толкаю ее об пол, после чего выпрямляюсь и ухожу.
15
ОЛИВИЯ
Прохладный ночной воздух обволакивает меня, когда я выхожу из библиотеки. Вытянув руки над головой, я осматриваю темный двор перед собой. Прошла почти целая неделя после инцидента в столовой, и, хотя Александр больше не преследовал меня, я все еще регулярно проверяю свое окружение. Но сейчас, впервые после той проклятой церемонии посвящения, я начинаю чувствовать надежду, потому что думаю, что Александр, возможно, наконец-то потерял интерес к тому, чтобы мучить меня.
Его замечание о том, что я ни для кого ничего не значу, немного задело меня, но я уверена, что он знает, что я услышала его слова и это к лучшему. С тех пор он больше не задирал меня и не пытался преследовать. Более того, он вел себя так, будто меня вообще не существует. Он постоянно наблюдал за мной. Я чувствовала на себе его взгляд, когда ела или ходила по коридорам, но теперь ничего нет. Он вообще не смотрит в мою сторону. А если мы случайно проходим мимо друг друга, он смотрит прямо сквозь меня.
Часть меня испытывает такое облегчение, что мне кажется, будто я могу улететь и присоединиться к облакам над головой. Преследование со стороны неприкасаемого короля университета превратило мою жизнь в ад, и я так рада, что с этим наконец-то покончено. Раз он больше не интересуется мной, значит, и все остальные скоро перестанут издеваться. Может быть, тогда я смогу начать все сначала. Завести друзей и наконец-то жить той жизнью, о которой мечтала.
От одной этой мысли мне хочется ухмыляться, как идиотке.
Другая часть меня испытывает странное чувство потери, которое я не могу объяснить. Как будто какая-то часть меня получает удовольствие, пытаясь перехитрить Александра. Это, конечно, было бы нелепо. Но то, что он теперь относится ко мне так, будто меня не существует, ранит сильнее, чем я ожидала.
Встряхнув головой, я отбрасываю эту абсолютно бессмысленную мысль. Я не скучаю по спаррингам с Александром. Я счастлива и благодарна, что он наконец-то оставил меня в покое. Как и должно быть.
Снова взяв себя в руки, я спускаюсь по ступенькам и иду через двор. Здесь совершенно безлюдно, ведь уже глубокая ночь. Я была последним человеком в библиотеке, и сотрудникам пришлось практически выгнать меня. Но дни, проведенные за написанием эссе Томаса на прошлой неделе, заставили меня отстать от своих собственных занятий.
Самодовольная улыбка расползается по моим губам, когда я думаю о том сочинении. Сегодня мы получили за него оценки. Я, естественно, справилась с заданием на отлично, но интересно, как оценили его.
Словно вызванные только моими мыслями, из тени внезапно появляется группа парней. Томас стоит впереди и смотрит на меня так, будто хочет убить. Тревога пробегает по позвоночнику.
Набирая скорость, я направляюсь к ближайшей улице. Как только я меняю направление, они начинают бежать.
Мое сердце подскакивает к горлу.
Их ноги стучат по земле позади меня. Я пытаюсь обойти большой фонтан, но, с другой стороны появляется еще одна группа. Я с визгом останавливаюсь и мотаю головой из стороны в сторону. Но теперь я зажата между двумя группами и бассейном у основания фонтана.
— Куда-то собралась, крыса? — Дразнит Томас, подкрадываясь ближе.
Собравшись с духом, я стираю панику с лица и поворачиваюсь к нему лицом.
— Вообще-то, да. Так что, если ты не против, отойди в сторону.
На его угловатом лице вспыхивает ярость.
— Ну и наглость у тебя. Ты слишком легкомысленна, когда ты прекрасно знаешь, что натворила.
— И что же?
— Ты сдала меня. — Он останавливается в двух шагах от меня, и в его серых глазах вспыхивает гнев, когда он смотрит на
