Книга Уалий - Д. Левро

в надежде хоть как-то согреться. Длинный мокрый халат прилипал к его ногам. Казалось бы, при виде Йошека, над которым мы с Тирром так жестоко подшутили, меня должны были терзать угрызения совести. Но нет. Удивительным образом голову мою занимала совсем другая мысль. Где же консул? Почему он не спешил укрыться от дождя в доме? Однажды я был в старом саду и не помнил такого места, где можно было переждать ливень. Разве что в пещере цепного пса. Но мне с трудом верилось, чтобы консул стал пережидать непогоду в холодной темной пещере среди клоков шерсти и обглоданных костей. Тогда где же он? Была еще каменная башня. Быть может, консул укрылся внутри нее.

Так я сидел у окна, пока звук дождя не усыпил меня. Веки мои налились свинцом и я не заметил, как провалился в сон. Когда я проснулся, ливень уже перестал. Небо расчистилось и на нем ярко сияли звезды. Я стал корить себя, что не справился с дремотой и не заметил, когда вернулся консул. Как вдруг на дорожке, ведущей к дому, вновь показалась фигура человека. На этот раз то был консул. Невольно я взглянул на часы. Без четверти три ночи. Корзины в руках консула уже не было. И плащ его был сухим.

Глава IX. Моя новая жизнь

Обучение мне давалось нелегко. Я старался, но все без толку. Диктанты я писал с ошибками. Задачки по алгебре, которые Тирр щелкал как семечки, отнимали все мое свободное время. Совсем плохи были дела с геометрией. Треугольники и трапеции уже стали являться мне в кошмарах. В моих снах они были огромными и зловещими. Они нависали надо мной и оглушительно хохотали, когда я пытался измерить их линейкой. Немного лучше обстояли дела с биологией и историей. Но даже и здесь я безнадежно отставал от Тирра. Учеба для него не составляла труда. Во время уроков он часто беззаботно рисовал в тетрадке. Со скучающим видом он мог подолгу смотреть в окно, совсем не слушая, что рассказывала Ирис, наша учительница. Домашнее задание он выполнял редко. На упреки Ирис он неизменно отвечал, что обязательно исправится, но наступал следующий день и Тирр снова приходил в класс без выполненного домашнего задания. Мне Тирр говорил, что у него слишком много важных дел, чтобы тратить время на всякие глупости вроде учебы. Что я мог ему ответить? Несмотря ни на что по результатам тестов и контрольных работ Тирр неизменно набирал высший балл. А вот мне о высшем балле можно было только мечтать.

Даже не представляю, что бы я делал без Эрудита. У родителей не было времени заниматься со мной. Отец все дни проводил в мастерской, а мать хлопотала по хозяйству или работала в огороде на заднем дворе дома. И Эрудит благородно принял на себя обязанности моего наставника в науках. Он терпеливо объяснял мне все то, что я не усвоил во время урока. Он подсказывал мне и проверял домашние задания. Просто удивительно, сколько знаний хранилось в его металлическом мозгу! Мои учебники он читал с таким удовольствием, будто это были интереснейшие приключенческие истории. Причем любимыми его книгами стали алгебра и геометрия. Само собой, он не мог использовать бумагу и карандаш, а потому все расчеты производил прямо в голове.

– Поверить не могу, что тебе так полюбилась геометрия, – однажды сказал я Эрудиту. – Меня от нее просто тошнит.

– Меня не может тошнить от геометрии, ведь у меня отсутствует пищеварительная система, – заметил Эрудит.

– И все же я тебя не понимаю.

– Все очень просто, – объяснил Эрудит. – Геометрия одна из немногих наук, которой я могу заниматься в ваше отсутствие. Произвольным способом я выбираю исходные данные, после чего решаю задачу. Для этого не нужна книга. А значит не нужно переворачивать листы. По моим соображениям количество комбинаций исходных данных стремится к бесконечности, что позволяет создавать неограниченное количество задач. По мере освоения мной новых разделов этой науки возможности для моделирования исходных данных будут расти и …

– Все, не продолжай, – перебил я его. – А то меня сейчас стошнит.

Возможно, я был недоволен собой потому, что равнялся на Тирра. В деревенской школе среди деревенских ребят, таких же как и я, все было по-другому. Там я был одним из первых по успеваемости и чувствовал себя уверенно. Учителя хвалили меня. Бывало, после родительских собраний мне попадало от отца, но не за плохие отметки, а за мелкие проделки, которые мы устраивали с приятелями. Но сравняюсь ли я когда-нибудь с Тирром? Вот вопрос, который я постоянно себе задавал. Уж слишком велика была пропасть, разделявшая нас. За пределами учебного класса это было не так заметно, но стоило нам сесть за парту …

Удивительно, но Тирр не кичился своим превосходством в учебе. С некоторых пор мне даже стало казаться, что он намеренно выполняет тесты медленнее, чем может, чтобы не заставлять меня нервничать, спешить и совершать ошибки. Когда во время занятия Ирис останавливалась, чтобы объяснить мне пропущенный материал, Тирр терпеливо ждал. Консул ошибся, решив, что если я буду учиться вместе с Тирром, то это пойдет на пользу нам обоим. Мое присутствие на занятиях только тормозило Тирра. Я знал это, хотя ни Тирр, ни Ирис не подавали вида.

Ирис хвалила меня всякий раз, когда у меня что-то получалось. Но лучше бы она этого не делала. Ее похвала лишь заставляла меня испытывать неловкость. Вообще же она мне нравилась. Она была образованной и воспитанной. И она была совсем не похожа на тех учителей, что встречались мне до этого. Я привык к тому, что учителя в деревенской школе поддерживали дисциплину с помощью длинной линейки, которой били по лбу или по рукам. А Ирис … Это было сложно выразить словами. Мне казалось, что мое невнимание или плохое поведение могут до глубины души огорчить ее, а я этого не желал.

С самых первых дней Ирис вызывала во мне чувства, которым я не знал названия. Когда я говорил с ней, то в горле моем пересыхало и слова не вязались друг с другом. Я заметил, что и другие люди терялись в ее присутствии. Одни избегали встречи с ней, другие, напротив, искали повод заговорить, а потом робели и начинали заикаться. Взять хотя бы Гозэ, слугу. Тирр не уставал ругать его за неопрятность. Тот и в самом деле вечно ходил так, будто вылез из печной трубы. Только самому Гозэ до этого не было дела. Руки