— Лифта нет, — с досадой сообщила девушка, — но есть лестница. Техническая, узкая и крутая, тащить по ней бензин будет тем ещё приключением. Ты-то хоть вскарабкаешься, солдат?
Я заглянул дверь с надписью «Аварийный пожарный выход» — да, спиральный металлический трап не рассчитан на одноногих.
— На коленях заползу, если придётся. Обо мне не беспокойся, смотри, чтобы у тебя пупок не развязался.
— Ничего, ступенька за ступенькой, ступенька за ступенькой… Подожди здесь, я поднимусь, гляну, что там. Вдруг тупик? — Аннушка полезла вверх по лестнице, я проводил её задницу взглядом, а когда всё интересное закончилось, вернулся к пультам, читать надписи.
Не было её довольно долго, я уже начал беспокоиться, но потом по ступенькам загремели ботинки.
— Не заскучал? — спросила девушка.
— Нет, меня тут развлекали, — я махнул рукой в сторону стёкол.
— Это кто же?
— Зубастики навелись на свет в диспетчерской. Пытались допрыгнуть. Пока безуспешно, но не потому, что они плохо стараются.
За окном послышался глухой удар и скрежет когтей. Очередной претендент на мою провонявшую бензином тушку не удержался на поверхности с обратным уклоном, которую представляет собой стена диспетчерской. До самого стекла они пока не достают, но, возможно, просто ещё не разогрелись.
— Посветить бы туда, — сказала Аннушка. — Интересно, что за твари.
— Я нашёл рубильники прожекторов, но не стал пока включать. Мало ли, перегорит что-нибудь от нагрузки. Будем опять в темноте ковыряться.
— Да ладно, перегорит — и хрен с ним. Я была наверху, там типа гаража. Десяток машин, сильно получше той мыльницы, на которой мы приехали. Технички, судя по всему. Тяжёлые, широкие, ветрозащищённые, на серьёзных покрышках с подкачкой. Идеальный вариант — акк вставь и езжай. Я одну уже подготовила, зачистила провода. Последняя проблема — выволочь наверх бидон и тебя.
— Я вылезу.
— Тогда только бидон. Свет для этого не нужен. Включу один прожектор, вырубит — так вырубит. Больно охота глянуть…
Аннушка решительно протянула руку к выключателю, моя чуйка взвыла дурниной, я крикнул «Не-е-ет!». Но опоздал.
Внизу над рельсами зажглись нескольких ярких светильников, с пронзительно-магниевым, как у дуговых прожекторов, спектром. В их свете стало видно, что моя бестолковая стрельба была не совсем безрезультатной. Во-первых, несколько чёрных тушек на рельсах валяется; во-вторых, из пробитых цистерн прилично натекло, и теперь вагоны стоят в мелком, чуть выше шпал, но широком озере рандомно-химического состава.
Заодно предоставилась возможность разглядеть виновников переполоха — чёрных тварей, похожих на тупоносых акул на мускулистых длинных лапах. Обтекаемые, с плотной глянцевой кожей, сужающиеся к задней части тела без признаков шеи, зато с широкой пастью в переднем торце. Выглядят странно и неестественно, никогда не видел ничего похожего.
А вот и точка, с которой они нацелились на меня — крыша товарного вагона. На ней как раз сжался, подобравшись для прыжка, крупный, размером с раскормленного добермана, экземпляр. Зажёгшийся над головой прожектор ему не понравился, и он изменил направление, выстрелив собой прямо в его свет. Чёрная округлая башка грянулась в основание светильника, тот слетел с кронштейна и рухнул вниз, искря полуоборванным проводом.
— Твою мать! — успел сказать я до того, как внизу сработал импровизированный термобарический боеприпас размером со стадион.
Глава 7
Застрять в текстурах
— Иначе представлял себе загробный мир, — сказал я, поднимаясь из лежачего положения в сидячее.
— И что тебя не устраивает? — мрачно спросила Аннушка, садясь рядом.
— У меня всё ещё полторы ноги, причём половинка зверски болит. А ещё тут холодно и воняет бензином.
— Бензином от бидона, — пояснила девушка. — Я его каким-то образом прихватила с собой. Не знаю, как так вышло. Наверное, успела к нему привязаться.
— И ко мне?
— Нет, тебя я утащила специально. Ты спрашивал про мой аварийный выход? Ну так это он.
— Ты говорила, что пассажиров не берёшь.
— И не без причин. Но авось обойдётся.
— А почему вокруг туман и холод?
— Туман, потому что ты не умеешь правильно смотреть. Тут довольно красиво, как по мне. Но твой мозг не даёт тебе это увидеть.
— Почему?
— Боится, что кукуха вылетит. Изнанка мироздания — зрелище, требующее привычки.
— Так где мы?
— «Застряли в текстурах», как говорил один отважный юноша, большой любитель игрушек. В некотором смысле мы нигде. Точнее, «в нигде». Мультиверсум состоит из множества миров. Обычно для наглядности это представляют как бесконечную стопку бумаги, где на каждой странице картинка. Одна страница — один мир, поэтому их обычно называют «срезами». Такие, как вы, лазальщики-в-дырки, перелезаете с листа на лист сквозь прогрызенные какими-то жучками ходы и не можете выбирать, где окажетесь. Такие, как я, «люди дороги», едут куда захотят… Ну, ладно, не так красиво, у нас тоже свои пути, но возможностей всяко больше. Очень редкие специальные люди умеют выпрыгнуть из плоскости листов в несуществующий промежуток между ними. В нём-то мы и сидим, как дураки, в обнимку с бидоном бензина. В моменте мне это показалось лучше, чем сгореть к чертям.
— Как мы можем в нём сидеть, если он несуществующий?
— Я не сильна в теории. Как-то. Отстань.
— Судя по твоему настроению, это не лучшее место на свете?
— Я удивляюсь, что мы ещё живы, — призналась она. — Точнее, что жив ты. Я-то девушка привычная, могу прогуляться, вылезти в другом срезе, осмотреться, подумать, как я дошла до жизни такой, как бы мне добраться до обитаемых мест, найти помощь и вернуться за «Чёртом». Но с тобой совсем другая история.
— Я вроде бы в порядке, — сказал я, прислушавшись к ощущениям в организме. — Только огрызок ноги болит и холод собачий, как в морозилке. Удивляюсь, как ты не мёрзнешь в курточке своей.
— В этом-то и проблема… Ладно, встать можешь?
— Костыли, ты, похоже, не прихватила.
— Ну, блин, извини. Пара миллисекунд — это маловато времени на сборы.
— Ладно, неважно.
Я оперся на тележку, которая перенеслась вместе с бидоном, и, держась за её ручку, встал, стараясь не наступать на протез. Больно, но терпеть можно. Вокруг как будто туманный шар, в центре которого я, а за стенками тьма. Никаких источников света, но себя, бидон, тележку и Аннушку я вижу совершенно отчётливо,
