вызванная ромом двухсотлетней давности?
Уэнсдэй несколько раз моргает, стараясь сфокусировать затуманенный взгляд.
— Какого черта ты тут делаешь, Торп? — наконец спрашивает она, все ещё не будучи полностью уверенной в реальности происходящего.
— В каком смысле? Вообще-то это и мой дом тоже, — он пристально всматривается в её лицо и вдруг шумно втягивает воздух, улавливая отчётливое алкогольное амбре. — Уэнсдэй, ты что… пьяна?
— А тебе какое дело? — огрызается она, неловко переступая с ноги на ногу в безуспешной попытке сбросить адски неудобные туфли. И какого черта она решила сегодня надеть эти пыточные орудия на каблуках?
— Да ты ведь на ногах почти не стоишь, — Ксавье укоризненно вскидывает бровь и решительно подходит к ней, явно намереваясь подхватить на руки.
— Не трогай меня, — на полтона громче, чем нужно шипит Уэнсдэй, уперевшись ладонями ему в грудь и не позволяя приблизиться. — Иначе я придушу тебя сию же секунду, клянусь.
— Господи, да что с тобой не так? — искреннее недоумение в его голосе становится катализатором. Сам того не ведая, Ксавье срывает чеку невидимой гранаты, и она сиюминутно взрывается.
— А с тобой что не так? — её голос становится тише. Ниже. Опаснее. Холодная ярость разливается в груди концентрированным ядом. — Ты пропадал черти где четыре месяца, а теперь ведёшь себя, как ни в чем не бывало.
Немедленно заткнись, идиотка.
Что ты несёшь?
Давай, закати ещё скандал, как типичная женушка-истеричка. Браво, Аддамс, ты благополучно пробила дно.
Ниже падать уже просто некуда.
— Я работал, Уэнсдэй! — Ксавье инстинктивно пятится назад, явно не зная, чего от неё можно ожидать. — Да ты ведь сама избегала меня! А теперь вдруг набрасываешься с обвинениями! Я уже совсем ничего не понимаю!
— О, прости, что я в очередной раз повредила твою хрупкую душевную организацию. И что в очередной раз не оправдала твоих идиотских надежд, — она продолжает наступать на него нетвёрдой походкой, машинально оглядываясь в поисках чего-нибудь острого. Или тяжёлого. Голос разума приходит в ужас от её слов и действий, но Уэнсдэй не может остановиться. Убойная доза спиртного развязывает язык, и её несёт со страшной силой, совсем как Энид несколькими часами ранее. — Беги, спасайся. Подавай на развод или просто проваливай ко всем чертям.
— Да что ты такое городишь?! — голос Торпа становится громче, едва не переходя на крик. — Какой ещё развод?! Совсем умом тронулась?!
— Прекрати строить из себя идиота.
Oh merda. Все происходящее напоминает сценарий плохой мелодрамы.
Неужели это происходит на самом деле?
Какой ужасающий кошмар.
— Так, стоп… — Ксавье выставляет перед собой руку в предупреждающем жесте и привычно потирает переносицу двумя пальцами. — Давай успокоимся и поговорим.
— Я абсолютно спокойна, — разумеется, это ложь. Сокрушительная ледяная ярость разгоняет сердечный ритм почти до тахикардии.
— Послушай меня, пожалуйста. Хотя бы постарайся. Хоть раз в жизни, — он делает ещё два шага назад, упираясь спиной в стену. И садится прямо на пол, уставившись прямо перед собой растерянным взглядом. — У нас в последнее время не всё было гладко, понимаю… Уж не знаю, что ты там себе придумала, но я никогда и не думал о разводе.
— Не ври, у тебя плохо получается, — Уэнсдэй презрительно фыркает.
— Ладно, ладно… Хорошо. Я думал об этом. Но за эти месяцы вдали от тебя понял, что у меня совсем не получается без тебя жить. Я и не хочу без тебя жить. Ты… ты нужна мне. Просто чертовски необходима.
Его невыносимая честность обезоруживает.
Аддамс с неудовольствием ощущает, как ледяное пламя сокрушительной ярости начинает понемногу угасать.
Она всеми силами старается держать лицо, но невольно моргает, легко выдавая собственное смятение. К счастью, он этого не замечает.
Или убедительно делает вид.
— Просто… мне было тяжело, — продолжает Ксавье, разглядывая свои испачканные краской пальцы. — Когда мы поженились, я и не думал о детях, но потом… Когда ты забеременела, когда вдруг появился крохотный шанс, я, сам того не желая, начал надеяться. Глупо это, конечно.
— Глупо, — безжалостно подтверждает Уэнсдэй, совсем не уверенная в своих словах.
— А потом ты стала совсем отстраненной… Как будто тебя это ни капельки волновало. Но я не смог так легко выкинуть эти мысли из головы, понимаешь?
Она хранит непроницаемое молчание.
Она не хотела бы понимать, совсем не хотела бы. Крохотные ямочки на пухлых детских щечках, пряди чёрных волос, спадающие на улыбающееся лицо, насыщенно-зелёные глаза.
Она понимает. Чертовски хорошо понимает.
Ещё один ужасающий ночной кошмар, воплощенный наяву.
— Но стоило мне уехать, я понял, что ничего из этого не имеет значения, — Ксавье резко вскидывает голову, встречаясь с ней глазами. — Для меня важна только ты. Такая, как есть… Со своими невыносимыми принципами, со своим кошмарным характером и со всеми пугающими наклонностями. В тебе — вся моя жизнь. Не хочешь детей — не надо. Но я люблю тебя, и хочу провести с тобой всю жизнь. Вдвоём. И надеюсь, ты все ещё разделяешь мои желания.
И Уэнсдэй вдруг не выдерживает прямого зрительного контакта — опускает взгляд в пол. Медленно прокручивает на безымянном пальце ободок обручального кольца и случайно задевает острым уголком ногтя проклятый волдырь от ожога — и он лопается с секундной вспышкой слабой боли.
И отчего-то именно это ощущение становится решающей точкой. Не сказав ни слова, Аддамс пересекает прихожую в несколько шагов и, неловко пошатнувшись на ватных ногах, практически падает к нему на колени. Ксавье ловко подхватывает её, бережно сжимая в кольце тесных объятий — и Уэнсдэй чувствует себя так, словно это она вернулась домой после мучительно долгого пути. И с блаженством прикрывает глаза, пока его горячие губы требовательно изучают контуры её ключиц.
Когда-то в юности они вдвоём сидели в его комнате и смотрели дурацкую сказку про Алису и Шляпника. Аддамс откровенно скучала весь фильм, но одна фраза отчего-то прочно врезалась в память.
…рано или поздно всё станет понятно, всё станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем всё было нужно, потому что всё будет правильно.
Поразительно, что она полностью осознала её смысл лишь спустя долгие годы.
А ровно через три дня Уэнсдэй достанет из ящика в ванной новую упаковку противозачаточных таблеток — и, поразмыслив всего две секунды, выбросит её в мусорное ведро.
…потому что всё будет правильно.
========== Часть 7 ==========
Комментарий к Часть 7
Саундтрек:
She Wants Reverenge — Tear You Apart
Приятного чтения!
Age: 21
Кругом белый цвет. Катастрофически много белого цвета — белые стулья, украшенные нелепыми пышными бантами, белые пионы и фрезии, увивающие полукруглую арку, белые скатерти
