о том, что нервы у неё были железные, амбиций много, а влияния достаточно. Она вполне могла бы рискнуть.
— Учитывая характер императора Дарио, я всегда удивлялась тому, как мягко он обошёлся с заговорщиками, — задумчиво сказала я.
— Мужчины, обиженные и сжигаемые ревностью, способны на глупость. А наказать женщину за нелюбовь — глупость откровенная. Но иногда страсть берёт верх. Не поднялась рука императора на возлюбленную, да и доказательств кроме доносов не было. Но и оставить всё как есть, он не мог. Многие начали поговаривать, что Дерина стала его слабостью, а у императора слабостей быть не должно. Поэтому Дарио и отослал её от двора.
Однако смириться с тем, что она может устроить свою личную жизнь с другим не смог. Габриэль Натори был единственным, кто добился взаимности первой красавицы. Не прошло и месяца со ссылки Дерины, как для укрепления политического союза по настоянию императора Габриэль женился на указанной ему персоне. Противиться воле императора можно, но не в этом случае.
Разрывая связь с Габриэлем, Дерина на прощанье подарила ему портрет-миниатюру и кольцо, которое должно было его защитить во время новой Верской компании, куда отправлял его злопамятный император, не выносивший даже вида более удачливого соперника. Надо сказать, кольцо свою функцию выполнило. Прадеду чудом удалось вернуться живым.
— Какая романтичная и грустная история, — вздыхаю я.
Люди жили полной жизнью: взлёты и падения, любовь, ревность, дуэли…
— Так что кольцо хоть и принадлежит моему роду, изготовлено артефакторами Гвидиче. Мой прадед считал, что его сделала сама Дерина. Была ли она действительно артефактором тоже не известно, но я склонен верить Габриэлю. В своём дневнике он пишет, что в основу кольца лёг камень, вынутый из старой короны Гвидиче.
— Но вы говорите, что подозрения с рода были сняты.
— Да, выяснилось, кто совершал наговоры и по каким причинам.
— И кто же это? Очерёдной влюблённый лорд? — девичье сердце требует больше романтики.
— Нет, подсуетиться решил ближайший конкурент Гвидиче на место Главы палаты лордов. Дерина перешла ему дорогу, и чаша терпения переполнилась. Гвидиче ему мешали не только занять желанный пост, под угрозой оказались планы породниться с Натори.
— И кто тогда не мог унять своей жажды власти?
— Род Смионе.
Глава 19
— И что? В ваших глазах это бросает тень на Катарину? — изумляюсь я. — Смешно. Тогда уж моей семье и вовсе не отмыться. Вы на самом деле находите, что поступки одного из предков порочат потомков?
Крайне неприятно думать, что Кристиан придерживается таких взглядов.
— Вовсе нет, Джемма, — открещивается он. — Я не провожу никаких параллелей, тем более что роду Смионе их подковёрные игры не помогли удержаться у власти. И, как мне кажется, Гвидиче сейчас даже состоятельнее, чем они, и это притом, что на Смионе не возлагались никакие ограничения. Однако, пока мы не убедились, что твоя подруга безвредна, я буду её подозревать. Я не хочу рисковать тобой.
Последняя фраза произнесена совсем другим тоном, более мягким. Так мог бы сказать настоящий жених своей невесте. Это задевает. Я ничем не отличаюсь от любой другой девушки моего возраста. Мне тоже хочется любить и быть любимой. То, что я отличница, не делает меня бесчувственной. Глупо обижаться на высокородного за попытки манипулировать, но я всё равно обижаюсь. Гоня от себя пустые мечты, я продолжаю защищать подругу:
— Вот. Вы согласны со мной, что отношения семей Смионе и Гвидиче в прошлом не имеют к нынешним событиям никакого касательства. Ни о какой вендетте речи не идёт. А других причин нет и вовсе! Зачем ей вредить мне? Да ещё и таким сложным способом? Катарина — зельевар, она могла бы просто меня отравить во время простуды или толкнуть под лошадь на прогулке! — сама не верю, что перебираю все возможные способы своего убийства лучшей подругой. — Мы дружим уже не первый год, и ни разу она не подала повода даже заподозрить её в недоброжелательном отношении.
Я больше не хочу муссировать эту тему. Право слово, здравое зерно в речах Кристиана было лишь одно — без доказательств и говорить не о чем.
— Что ж, я буду только рад, если окажусь неправ, но завтра, пожалуйста, не ввязывайся ни во что. За пределами академии нет возможности отслеживать перемещения адептов, поэтому я прошу, не снимай кольцо. Будь осторожнее, Джемма.
— Ну разумеется, буду! — отчитывает меня как несмышлёныша, а мне уже двадцать лет! — У меня есть голова на плечах!
— Теперь я в этом не уверен, — с сомнением качает головой Кристиан. — После того как ты умудрилась отхватить атаку менталиста прямо в академии. Если исходить из того, что тебе поставили блок на память, то, значит, куда-то ты влезла и увидела что-то, чего видеть была не должна.
При этих словах Кристиана в голове мелькает какой-то образ.
Чья-то удаляющаяся спина. Потом картинка меняется, но это снова кто-то уходящий, а я смотрю ему вслед. Похоже, что человек один и тот же, но обстоятельства разные. Однако всё так смутно, что и говорить не о чем. Я вообще не уверена, что мне все не приснилось, пока я лежала в отключке. К тому же это может быть не настоящим, а наведённым воспоминанием. Как уже говорил лорд Фаджио, природных менталистов в академии нет, а вот магов, владеющих техникой внушения, достаточно.
Впрочем, ругать меня за то, что я пошла куда-то по своим делам, хоть я и не помню, куда и по каким, крайне несправедливо.
— То есть чтобы вы поверили в моё благоразумие, мне надо безвылазно сидеть в спальне? Я одурею от безделья и одиночества! Уверена, Дельтиго подобных условий вы не выдвигали! — возмущаюсь я двойными стандартами, глядя в эти наглые чёрные глаза.
— Я бы не возражал насчёт спальни. Я бы даже составил тебе компанию. Поверь, я нашёл бы чем тебя занять, — иронично уверяет Кристиан, окидывая меня многозначительным взглядом.
Опять он за своё! Нахал!
Но обаятельный.
Как-то у Кристиана все эти фразочки выходят скорее похожими на комплимент. Даже пощёчину дать не хочется. В такие моменты в нём больше мальчишества, и я вспоминаю, что он старше меня всего лет на восемь-девять.
Но в мгновение ока тон лорда меняется. Посерьёзнев, он продолжает:
— А что касается условий и ограничений, ты даже не представляешь, сколько у тебя сейчас свободы. Будь моя воля, я бы закрыл тебя у себя в поместье. Так мне было бы спокойнее, но пока ты носишь кольцо, я готов потерпеть.
В голове крутится неоформившаяся мысль, связанная с артефактом. Я хотела
