глупостью, как деньги?
Лич отрицательно покачал.
— Нет. Повар должен знать, как приготовить вкусный суп, а не как его продать подороже, подешевле купив продукты. Если бы мы работали за деньги, три наших гостиницы из четырёх закрылись, потому что хозяин четвёртой, как самый ушлый, переманил всех клиентов. А сейчас они соревнуются, кто вкуснее приготовит пирог. В первом случае три человека из четырёх разоряться и не смогут заниматься любимым делом, а четвёртый, оставшись без конкурентов, сможет снизить качество, потому что гости всё равно придут к нему, ибо более некуда. И что? Какой вариант лучше, по-твоему?
Алиса медленно кивнула, однако у неё было что возразить.
— Но это же тратит ресурсы. Они должны быть убыточны!
Арантир отмахнулся:
— Даже если бы были — это не имеет значения. А не убыточны они по одной простой причине, милая Алиса. Скелеты. Знаешь, сколько стоит строительство таверны? Сколько стоят продукты? Сколько стоят дрова, что горят в печах?
Девушка задумалась и поняла, что таких пометок вообще не было в документах.
— Ну… Нет…
Арантир победно поднял палец.
— Они не стоят ничего. Понимаешь? Ни-че-го, — раздельно произнёс Лич. — Совсем ничего. Всё это обеспечено скелетами. Если бы в поле трудились крестьяне, мне либо пришлось им платить, либо обеспечивать всем необходимым, и у еды появилась цена. А так… Немного моего внимания и работа десятка человек, разбирающихся в том, что и как делать с землёй. То есть сами они в земле почти не ковыряются, выступая консультантами. Что там дальше? Дома? То же самое, строили скелеты. Дрова — снова ничего не стоят. И так далее.
Алиса снова почувствовала, как в голове что-то проясняется.
— Но! Так не может быть! Не может зерно ничего не стоить!
— Это очень просто, моя леди. Стоимость имеют не сами зёрна, а труд. Вот представь, ты хочешь, например, грибов. У тебя два варианта, либо найти грибника и купить у него, потому что он сходил в лес, собрал и принёс тебе. Либо… Сходить самой и получить те же грибы бесплатно, — Арантир щёлкнул пальцами. — Ты платишь грибнику не за грибы, а за его работу. За затраченные им усилия и время.
Алиса не нашла более аргументов. Вернулась к своей работе и продолжила погружаться в дела. Основной её обязанностью стало отслеживание того, как расходуются общедоступные фонды. Не в том смысле, на дело идут материалы или в чей-нибудь ушлый карман, а за самим расходом, чтобы знать — чего нужно добавить, что залёживается, а что более неактуально.
Второй обязанностью было распределение. Когда, как называл Арантир, «производственные мощности» давали какой-то новый продукт, требовалось оповестить об этом и раздать желающим новую штуку. Алиса мало что понимала в простых бытовых вещах, дворянка, она никогда в своей жизни даже ничего не готовила. Зато знала, у кого можно поинтересоваться. Одна из кухарок, как раз работавшая на крепость, а не на трапезные заведения, отвечала на вопросы, и Алиса узнавала, что за новая скалка поступила на кухню и чем отличалась от старой.
На пару часов Алиса была потеряна для мира, словоохотливая кухарка, вместе с остальными тружениками кухни, расписывали, как удобно всё устроено, сколько у них всякой кухонной утвари на все случаи жизни. Показывала механические венчики, как ручные, так и большие, с ножным приводом, если нужно сразу целую бадью теста месить. Мясорубки, тёрки, кромсалки, строгалки и тому подобное. И вся эта утварь сразу выделялась исполнением. Металл, много металла, и механика, всё казалось простым и сложным одновременно. По словам работников кухни, все эти приспособы облегчали работу, превращая труд в удовольствие.
Вырвавшись, наконец, из этого царства, Алиса вздохнула.
— Сами работают, значит. Хорошо.
Алиса поняла, что это шанс. Возможность. Возможность, которой обязательно надо пользоваться! Ведь у неё тоже была мечта, дело, каким она хотела бы заниматься и над которым готова была работать от рассвета до заката.
Глава 18
По дороге шёл необычный странник. Серый, совершенно заношенный, грязный плащ, большая сумка за спиной, давно не мытая голова и густая борода. Странник уверенно и целеустремлённо переступал стоптанными сапогами, занятый какими-то своими мыслями.
Не самая плохая, но и далеко не самая хорошая дорога, шедшая в город Предельный, закончилась, переходя в пригородную брусчатку, положенную, наверное, несколько веков назад. В город странник заходить не стал, уверенно свернув и двигаясь по самой окраине. Через какое-то время он дошёл до другой дороги, шедшей в одноимённую крепость. У дороги высился тёмный обелиск, и если раньше странник ни на что не обращал внимания, занятый только дорогой и своими мыслями, у обелиска он остановился. Осмотрел придирчиво, воровато оглядевшись, попробовал поцарапать камень пальцем. Решив что-то для себя, продолжил путь. Здесь дорога была куда приличнее, чем раньше, уложенный мелкий камень, причём эту дорогу явно часто чистили.
На каждый следующий обелиск он также обращал внимание, но уже не останавливался. Люди и телеги, что курсировали по дороге туда и обратно, странника не интересовали вовсе, как и недовольные взгляды, бросаемые прохожими. Вскоре впереди показалась крепость, а над ней размытая чёрная точка. Обрадованный странник ускорил шаг.
Стража на воротах остановила странного путника.
— Кто такой и зачем пришёл? — спросил мужчина в доспехах.
И доспехи весьма заинтересовали странника. Цепкий взгляд сразу определил главное — нагрудник был выполнен не вручную, а иным методом.
— Я Госсель, алхимик. Хочу видеть… эм… Лича? Барона? Командира крепости?
Статус существа, чьей аудиенции намеревался добиться Госсель, оставался под вопросом.
— Коменданта крепости, — поправил стражник, — господина Арантира.
Солдат не имел никаких инструкций на случай появления подобных странных гостей, к алхимикам относились… Сложно. Пожалуй, немногим лучше, чем к некромантам. Тем не менее дураком страж врат не был, примерно понимая, что господин Арантир занимается различными вещами, выходящими за рамки привычного и знакомого. А значит, и алхимик… может быть интересен.
— Рихард, доложи об этом Госселе.
Я, оторванный от дел, смотрел на мужчину в дорожной одежде, выкладывавшего из своей сумки свёртки с реагентами. Вот уж точно живое олицетворение фразеологизма «маньяк от науки». Свинец в обычном матерчатом мешочке? Ужас. Склянки с кислотами, просто проложенные тонкой шкуркой, чтобы не разбились. Госсель ещё что-то постоянно говорил, но я пропустил половину мимо ушей, нам ещё следует поработать над терминологией, чтобы его империи, могелии, кардии и прочая тарабарщина начали сопоставляться с известными мне названиями элементов. Однако да, надо брать в оборот. Только его лабораторию лучше поставить где-нибудь подальше, чтобы если взорвался, то один. Или сразу его убить и воскресить? А то он судя по косвенным признакам уже получил отравление организма химикатами и вряд ли протянет долго.
— Хватит мельтешить, я тебя понял, — останавливаю словесный поток. — Делаем так. Сейчас идёшь и приводишь себя в порядок…
Госсель хотел что-то сказать, но я его прервал.
— Я сказал, идёшь и приводишь в порядок! Всё равно разместить твою лабораторию пока негде…
Алхимик счастливо залепетал благодарности, начав меня раздражать.
— Так, всё, успокойся. Позже поговорим, как и над чем ты будешь работать.
Нет, даже не буду предлагать ему стать нежитью, он сразу согласится. Это же такое счастье, не надо есть, спать, вообще отвлекаться от работы. И я точно знаю, на чём его повернёт, если сделать Лича. Жаль, именно Лича из него и не получится, для этого мне придётся усыпить одного из моих, а они у меня все заняты. Но можно и другими способами получить разумную нежить, метод у меня был.
Отдав алхимика в заботливые руки я вернулся к делу, от которого меня отвлекли.
— Простите, господа, за эту заминку, но некоторых личностей нельзя оставлять без внимания.
Светлые отцы очень странно на меня посмотрели, однако я значения этого взгляда не понял.
— Всё хорошо, Арантир, тем более заминка была незначительной, — примирительно кивнул Чезар.
А разговор, что мы вели, был… Хотя нет, разговор не имел особого значения, я лишь изображал положенную вежливость. Дело в Предельном, власть в городе сменилась. Место барона, чьё имя я могу со спокойной душой забыть, занял барон Марк. Сам он не присутствовал, это было бы слишком. Появись он вместе с светлыми отцами, и получилось бы, что церковь
