на какой-то тележке во главе круглого стола. Медуза указывает на один из стульев у стола, и я сажусь, мои колени стукаются друг о друга.
Входят мужчины в белых халатах, некоторые из их лиц знакомы мне по моим еженедельным осмотрам. Других я никогда раньше не видела. Почему они здесь? Почему я здесь?
Когда за столом становится тесно, мои нервы приходят в состояние повышенной готовности, и почему-то я чувствую себя меньше.
Медуза садится рядом со мной, и низкий гул разговоров наполняет комнату, случайный взгляд в мою сторону заставляет меня скрипеть зубами.
Доктор Эрикссон входит последним и направляется к креслу рядом с экраном.
— Джентльмены. Его глаза-бусинки останавливаются на мне, и он улыбается.
— И дамы, наши войска на пути к улью, за которым мы уже некоторое время следим. Годами они действовали как союзники, но как я понимаю, они становятся все более воинственными. Похоже, они перешли на сторону банды повстанцев, которые называют себя Черепами. Эти повстанцы ответственны за нападения на офицеров нашего Легиона, возглавляемые, как мы думаем, бывшим Альфой, который сбежал из лагеря несколько лет назад. Мы взяли на себя смелость установить камеру на одного из наших солдат в надежде хорошенько рассмотреть повстанцев. У меня еще не было возможности просмотреть эту видеозапись, поскольку она была передана одним из выживших офицеров, бежавших от нападения. Нашему Альфе, Валдису, удалось уничтожить некоторых повстанцев, а также нескольких членов улья. И как я понимаю, он был первым, кто наткнулся на офицера, который снимал нападение. Отворачиваясь, он включает экран, и мой желудок сжимается при виде солдата, который загнал меня в угол ранее в тот же день.
— Это офицер Дин Гриффин, которого недавно назначили в крыло Б.
Улыбка на лице офицера исчезает, когда он натягивает маску на голову, и камера переключается с него на вид пустыни, отчего у меня в животе становится легче. Шеренги солдат Легиона, все одетые в черное, маршируют по песку к горе вдалеке. Я прищуриваюсь, пытаясь разглядеть, почему ориентир кажется мне таким знакомым.
В горле у меня пересыхает, и я кашляю, привлекая внимание доктора Эрикссона, который указывает на Медузу.
— Принесите ей стакан воды, хорошо?
Вода.
Солдаты поднимаются по тропинке в горах, тяжелое дыхание Дина, когда он взбирается на скалу, выворачивает мне кишки. Впереди него я замечаю Валдиса, который поворачивается ровно на столько времени, чтобы заставить меня задуматься, почему он, по-видимому, так заинтригован камерой. Оказавшись на другой стороне горы, мужчины направляются к кругу палаток, установленных на поляне. Одну я видела раньше.
Знакомая.
Мужчины высыпают из палаток, как горячая вода, льющаяся дождем на муравьиную гору, и камера начинает дрожать, поскольку я предполагаю, что Дин пускается в бега.
Наступает хаос. В поле зрения камеры, несмотря на крики Дина и тошнотворно тяжелое дыхание, мы наблюдаем, как солдаты Легиона атакуют улей. Эхо выстрелов. Женщины и дети кричат. Вдалеке я вижу, как какое-то животное замахивается на солдата.
Дикая кошка.
В поле зрения появляется затылок женщины, и я понимаю, что Дин гонится за ней.
— Иди сюда, сучка! Его голос приглушен маской, которая, должно быть, все еще закрывает его лицо.
— Извините за мой французский, господа.
Из камеры высовывается рука, хватающая за темные коротко подстриженные волосы, и он дергает достаточно сильно, чтобы сбить ее с ног.
— Попалась!
Возня отбрасывает камеру в сторону. Все, что я вижу, это летящие конечности. Ботинки. Грязь поднимается облаками. Дин хмыкает и смеется.
— Мммм. Как тебе это, детка?
Ладонь движется перед камерой, снова выравнивая вид, и мы смотрим на руки женщины, связанные за спиной. Когда он переворачивает ее, мое сердце подскакивает к горлу.
Я знаю эту женщину.
Dina.
Та, кто предала Брайани и меня. Я должна испытывать чувство справедливости, видя как ее схватили, но вместо этого мне жаль ее. Это необъяснимо, учитывая, что мы здесь из-за нее, за исключением того, что я достаточно знаю, что взрослые женщины, захваченные в плен в Мертвых Землях, как правило, не живут хорошо или долго в этом месте.
— Тебе понравится Ситец, сучка. Жилье отличное, а еда вкусная.
Дина плюет ему в лицо, и камера дребезжит, за чем следует сильный шлепок, от которого ее голова откидывается в сторону.
— Что ж, — прерывает доктор Эрикссон, поворачиваясь лицом к своим коллегам в палате.
— Его родоразрешение требует доработки, но я бы счел это успешным захватом.
Мужчины в комнате смеются, и только мы с Медузой сохраняем молчание. Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она ерзает на стуле, и мне интересно, заставляет ли ее наблюдать за этим так же неуютно, как и меня. Если, возможно, ее когда-то поймали таким же образом.
Интересно, есть ли у Медузы, в конце концов, сердце?
В углу камеры мелькает движение, и в комнате снова становится тихо.
— О. Доктор Эрикссон наклоняется вперед в своем кресле, его голос полон интриги.
— Возможно, здесь мы увидим беглого Альфу.
Темная фигура движется вперед, и камера перемещается вверх.
— Эй! Возвращайтесь в рейд!
В поле зрения появляется шлем, и я замечаю, как доктор Эрикссон качает головой.
— Валдис, — говорит он с некоторым разочарованием, отмахиваясь рукой.
Чудовищный зверь стоит там, прижав руки к бокам, сжатые в кулаки.
Камера приближается.
— Убирайся, блядь, обратно в рейд! Это приказ!
Валдис по-прежнему не двигается.
— Шевелись, тупое животное! Говорит доктор Эрикссон, наблюдая за происходящим.
— Почему он не выполняет чертовы приказы? Его глаза устремляются на меня, брови взлетают вверх.
— Именно поэтому ты здесь, девочка!
За спиной доктора Эрикссона я вижу, как Валдис выбрасывает руку, и камера дребезжит.
Ворчание и приколы Дина добавляют душераздирающий саундтрек к виду Валдиса, склоняющего голову в шлеме, как будто заинтригованный.
Кристаллики льда обвивают мой позвоночник, когда Валдис поднимает руку Дина, ту самую, что щупала меня, прижимая ее к отверстию для носа в его шлеме. Затем он поднимает другую руку — ту, которая прижимала мою ладонь к набухающей эрекции солдата, и нюхает и ее, прежде чем выбросить ее так же пренебрежительно, как он выбросил мою обратно в своей комнате.
Его шлем снова поднимается к камере.
— Пожалуйста… — Сдавленный голос Дина едва слышен за рычанием, исходящим от Валдиса. — Пожалуйста, сделай…
Камера падает на землю, подпрыгивая взад-вперед, пока не останавливается, направленная вверх и туда, где Валдис протягивает руку к приподнятому телу Дина. Черные ботинки офицера легиона болтаются над объективом, а его грудь выпячивается ровно настолько, чтобы мы не могли разглядеть его лица.
На следующем вдохе тело Дина валится на землю рядом с камерой, и там, где должна быть голова, нет ничего, кроме окровавленного обрубка мяса и костей.
Комнату наполняют вздохи, и доктор Эрикссон вскакивает со стула.
— Что, во имя всего святого!
То, что, должно быть, кричит Дин на заднем плане, перекликается с рывком в моем горле, который
