потребовал правду о ребенке Кристин Фоллс. «Что с ним стало?!» — вопрошал он с непонятной сейчас злостью, хотя, наверное, свою роль сыграл выпитый в «Джаммете» кларет. «Ничего тебе не скажу! — ответила Долли Моран. "Вдруг она сквозь отверстие в гробу шептала?" — подумал Квирк. — Я и так лишнего наговорила». Что же из сказанного в грязном дымном пабе Долли сочла «лишним»? А когда он корячился у почтового ящика, за ним следили?
«Я влез не в свое дело!» — с горечью подумал Квирк. В знакомом ему мире люди не ломают друг Другу пальцы и не прижигают запястья сигаретами. Его приятелей не забивают до смерти на собственных кухнях. Много ли ему известно о Долли Моран? Лишь то, что она любила джин и много лет назад работала у Гриффинов.
Квирк принялся расхаживать у стола, но в кабинете ему было слишком тесно, впрочем, как и везде. Собственное тело представлялось огромным трагикомическим волчком, неугомонным и лишь поэтому сохраняющим равновесие. От малейшего прикосновения такой волчок раскачивается, бьется о мебель, потом останавливается в темном углу. Своего тела Квирк всегда стеснялся. Он с детства был сущим увальнем и невольно раздражал сперва приютских, потом школьных хулиганов, потом качков на танцах и забулдыг в пабах перед закрытием. В серьезных драках он пока не участвовал, а чужую кровь лил только за секционным столом, зато целыми реками.
Увиденное на кухне Долли Моран потрясло Квирка до глубины души. За годы службы он сталкивался с множеством трупов, порой изуродованных еще сильнее, но жуткий, пафосный театр, который устроили у Долли, вызывал злость вперемешку с чем-то вроде жалости. Несчастную привязали к стулу, опрокинутому у кухонного стола; голова Долли оказалась в липкой луже ее собственной крови — если доберется до того, кто это сделал, он… он… Воображение пасовало. Что же он придумает? Он ведь не мститель! «С мертвяками работаешь, — сказала Долли. — С ними проще».
Синклер постучал в стеклянную дверь кабинета и вошел. Квирк ценил его за основательность — «Парень трудится, что твоя пчелка!» — уверял кто-то из уборщиков — и аккуратность — на клеенчатом фартуке и зеленых лабораторных туфлях не было ни пятнышка. Квирк достал из шкафа виски и немного плеснул в стакан. Обычай пить после вскрытия он ввел много лет назад. Сейчас маленькая церемония превратилась в своеобразные поминки.
— Ну что? — спросил Квирк, протягивая Синклеру стакан.
Синклер ждал, что шеф и себе нальет, только Квирку не хотелось поминать Долли, останки которой отлично просматривались сквозь стеклянную дверь: вон они, на столе, еще блестящие от слизи.
— Ничего особенного, — пожал плечами Синклер. — Травма от удара тупым предметом, интрадуральная гематома. Вероятно, убивать ее не собирались — погибшая опрокинула стул и разбила голову о каменный пол. — Синклер посмотрел на виски, которое едва пригубил: его очень смущало воздержание Квирка. — Вы ведь ее знали, да?
Квирк испугался. Разве он говорил Синклеру о встречах с Долли Моран? Что отвечать теперь? Неприятные мысли прервались: у двери кабинета, как раз за спиной Синклера, возникла фигура в непромокаемом пальто и шляпе. Квирк распахнул дверь — инспектор Хакетт, как всегда в отличном настроении, протиснулся бочком, словно зритель, опоздавший к началу спектакля. Он был таким же мощным, как Квирк, но фута на полтора ниже, и, очевидно, ничуть из-за этого не переживал. Квирк давно привык к уловкам, которые люди среднего роста использовали, оказываясь рядом с ним, — они слегка подавались назад, энергично расправляли плечи, вытягивали шею, а Хакетт словно не знал о них. Инспектор испытующе смотрел на Квирка, точно это он, Хакетт, имел превосходство в росте, точно это он был здоровяком, пусть даже неуклюжим и немного смешным. Рот инспектора напоминал кривоватую полоску, нос — мятую, побитую плесенью картофелину, а бархатные карие глаза — объективы камеры, которая ловит и фиксирует все. Под пристальным взглядом Хакетта Синклер поставил на стол стакан с почти не тронутым виски, пробормотал извинение и ушел. Повернувшись к стеклянной двери, Хакетт наблюдал, как молодой человек пересекает секционный зал, на ходу снимает фартук, ловко накидывает простыню на тело Долли Моран и скрывается за зеленой вращающейся дверью.
— Поручили работу подчиненному? — спросил инспектор, повернувшись к Квирку.
— Ему нужна практика, — ответил Квирк, тщетно разыскивая в ящике стола сигареты. Хакетт вытащил свои. Оба закурили, и Квирк пододвинул пепельницу. Квирку казалось, он начинает шахматный матч, в котором будет и игроком, и фигурой. Непринужденные манеры и тягучий выговор Хакетта его бдительность не усыпляли: он уже видел инспектора в действии.
— Ну, каково заключение? — спросил Хакетт.
Квирк повторил ему то, что слышал от Синклера. Инспектор кивнул и опустился на краешек стола — с его габаритами это было непросто — а шляпу так и не снял. После недолгих колебаний Квирк сел в свое кресло. Хакетт задумчиво смотрел на оставленный Синклером стакан с виски: на самом дне сияла крошечная звездочка ослепительно белого света.
— Хотите выпить? — предложил Квирк.
Инспектор не ответил, зато задал свой вопрос:
— Ее подвергали насилию?
— Насилию? — коротко хохотнув, переспросил Квирк. — Если имеете в виду сексуальное, то нет, не подвергали.
Хакетт смерил его пустым, ничего не выражающим взглядом, и дружеской непринужденности как ни бывало. Казалось, невидимый болт, отвечающий за поддержание комфортной атмосферы, с силой затянули.
— Я имел в виду именно это, — тихо сказал инспектор; смеяться над ним явно не следовало. Свет настольной лампы падал на него сверху и превращал лицо в маску с выступающим подбородком, раздутыми ноздрями и пустыми темными глазницами. Услужливая память Квирка с путающей четкостью воскресила жуткую картинку: на полу лежит женщина, на запястьях следы ожогов, в свете голой лампы кровь вокруг головы кажется почти черной. — Значит, они приходили не развлекаться, — резюмировал Хакетт.
Квирка аж передернуло.
— Неужели вы это предполагали? — раздраженно спросил он. Инспектор пожал плечами. — Что значит «они»? Сколько было убийц?
— Двое. Предвосхищая ваш вопрос, скажу: мы определили это по следам в саду. Соседи, разумеется, ничего не видели и не слышали. Хотя, готов спорить, старая карга из дома напротив каждый шорох слышит. Впрочем, ясно: в чужие дела никто не лезет. Связывали бедную Долли, наверняка, тоже двое. Предполагаем, что в то время она была в сознании. Если сами не пробовали, поверьте на слово: связать ноги женщине ой, как нелегко! Даже немолодые, вроде Долли, куда сильнее, чем кажутся. — Квирк пытался рассмотреть эмоции, скрытые в плохо освещенном лице-маске, но не смог. — Случайно не знаете, что искали убийцы? — чуть ли не задумчиво поинтересовался Хакетт. — Очевидно, что-то важное: они дом наизнанку вывернули.
Квирк докурил сигарету,
