Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
— Я, Владимир Андреевич, про тракт ничего сказать не могу, но знаю, что, если эти сюда придут, тут все переменится. Они ведь как муравьи-убийцы — где прошли, там все съедено. Никаких тормозов, никаких законов нету. Представляете, мне этот Кент говорит: знаю, что ты ссученный, знаю, на кого ты работаешь, — и ведь правда знает, сука. Скажи, мол, своему генералу Гуськову, пусть переведет Никона в Москву, в Бутырку… По Никонову следственному делу это можно без проблем. Я ему: никогда, это ж сам Гуськов! А он мне: а что Гуськов, не человек, что ли? Ржет, сволочь такая: мы и Гуськову твоему заплатим, сколько скажет…
Сказал это и замер прислушиваясь — что теперь будет. Хотя он сам все это и придумал, все же, если честно, надежда на то, что генерал клюнет, была не стопроцентная. А ну как начнет сейчас орать: «Ах они сволочи! Да как они даже подумать посмели, что меня, генерал-лейтенанта милиции, можно купить за какие-то деньги, пусть даже и зеленые…». А то еще и выгонит, чего доброго, с позором… Однако опасения его не оправдались.
— Гм! — задумчиво вдруг забарабанил пальцами по столу Гуськов. — Говорит, сколько скажу? А что?! — встрепенулся он, словно решившись на какой-то шаг. — С нас все время требуют: ловите наркоторговцев! Вскрывайте их преступные замыслы, срывайте их операции. А тут вдруг они сами в руки лезут… Ой, что-то тут какая-то лажа! Хотя, может, и нет. Я вот слышал, тракт в Европу смещается. Из Афгана — в Турцию, а оттуда опять же не через Среднюю Азию, не через прикаспийские страны, а через Косово — сперва в Европу, а оттуда уж и к нам, в Россию-матушку… И вот все это произойдет, а мы как слепые… А представляешь, если этот твой Никон будет здесь? Мы ж все про наркоту знать будем!
Он заглатывал! Заглатывал наживку и изо всех сил доказывал и себе и Игорю Кирилловичу, что причина вовсе не в его жадности, а связана исключительно с интересами дела… И Игорь Кириллович тем очевиднее понимал это, чем подробнее генерал мотивировал готовность приложить усилия и перевести Никона в Москву.
— Значит, говоришь, у него там неприятности с губернатором? Да, непросто будет… Вообще-то, тюрьмы — это не наша епархия, это же ГУИН, управление по исполнению наказаний… Но если он еще под следствием… или если есть возможность возбудить здесь новое дело и затребовать его для доследования сюда… — Голова его работала, как компьютер. — Вообще-то вопрос решаемый… только вот сколько за это другие соучастники запросят? Ты сам со своим Кентом говорить будешь? Тогда так… Учись, пацан, как надо жить! Ставишь ему условие… Сто двадцать тысяч наличными, и я ему все делаю в лучшем виде. Перевод, отдельная камера, сервис по высшему разряду. Скажешь: сервис, как у Жоры Могилы, будет, он должен знать… («Как у Жоры» и Игорь Кириллович знал — жил тот в свое время в Бутырке, как в пятизвездочном отеле: еда ресторанная, телевизор, девочки с воли…)
— Сто двадцать? — крякнул Игорь Кириллович. — А чего ж так дорого-то?
— Дорого? Гм… Ты еще поторгуйся! Дорого ему, видите ли…
— Да не мне. Откажутся — и все…
— Да ни хрена не откажутся! А насчет дорого… Я же не один, они что там, не поймут, что ли? А потом — генерал-лейтенанты на дороге не валяются, это тоже надо в расчет брать!
— Да я ведь с ними ни о чем еще и не договаривался, Владимир Андреевич! Это я так — только вам… Я ведь вам всего лишь пожаловался: вот, мол, хамы, какие гнусные предложения предлагают, наглецы этакие…
— Ладно, ты меня за маленького не считай! Не договаривался он! Не договаривался бы — и мне бы тут не вякнул. Ну скажи честно: нарочно пробный шар запустил — схаваю я или нет. Так или не так?! А то ишь Штирлиц какой! Пожаловался он! Вроде и говорил, а вроде и ни при чем! Ты хвостом не крути давай, не люблю. Сам человек прямой и прямых люблю, понял?.. Платить они как будут?
— Да откуда ж мне знать-то?
— Значит, так. Если им действительно это дело надо, пусть принимают условия и не разговаривают. Я считаю, это еще дешево им обойдется. А не пойдут навстречу — имей в виду, законопачу этого ихнего Никона так, что его никто тут больше не увидит, понял? Получит новый срок и сгинет где-нибудь в заполярной зоне… Ну тут, думаю, ты лучше меня все объяснишь, потому как, если дело сорвется, крайний ты будешь, сечешь? На тебя вся вина упадет!.. Ну так как они платить будут?
— Ну как, как… Как скажете… Либо налом, либо перечислят на счет, какой им укажут.
— Отлично. Значит, передай своим уркам так. Деньги пусть передадут мне через тебя. Сто тысяч зеленых налом пусть передадут мне, а остальные двадцать тысяч я перечислю официально на счет нашего социального фонда как добровольное пожертвование от лиц, пожелавших остаться неизвестными. С ГУИНом… Сам расплачусь с кем надо. Ну все теперь или еще какой сюрприз утаил? Если все — давай разбежимся, и так уж ты в моем кабинете на глазах у Валентины вон сколько просидел! Коньячку на посошок хватишь? — И, не дождавшись ответа, Игорь Кириллович разлил по рюмкам остатки бутылки — как раз получилось по половинке.
— Ну, за твой удачный сегодняшний визит ко мне и за успех всего, об чем мы тут с тобой договорились, согласен? Думаю, если все пойдет, как мы с тобой сегодня нарисовали, тебе, глядишь, незачем будет и с этой твоей сраной мебелью возиться, как считаешь?
Игорь Кириллович прекрасно понимал, что ничего он сегодня не придумал, но так же прекрасно он понимал и то, на что намекает сейчас генерал, глаза которого теперь светились еще сильнее, чем в начале их встречи.
— Значит, сто тысяч мне, двадцать — на счет фонда, — снова напомнил Гуськов на прощанье. — Понял? Не перепутай! — и заржал от собственной шутки. — Да, вот что, — спохватился он, когда Игорь Кириллович был уже в дверях, — ты по главной лестнице не ходи лучше… от греха… — И тут то ли хмель взял в нем верх, то ли сыграла радость от открывшихся перспектив, только Гуськов сказал вдруг: — Давай-ка и я с тобой. Мне ведь тоже пора ехать… по делам. Заодно и выведу тебя на улицу черным нашим ходом. И не возражай, не возражай, мне не трудно, — прикрикнул генерал, заметив его протестующее движение.
«Вот русская душа, — с усмешкой подумал Игорь Кириллович. — Хоть и сволочь, а все равно все не как у какого-нибудь европейца! Где это видано, чтобы генерал, да такой большой, самолично провожал посетителя, да еще и не думал при этом о том, что может себя скомпрометировать. Вот тот же Суконцев — да реши он подкопаться под шефа, лучших козырей ему и не придумать. И, главное, посыл-то у него правильный: по главной лестнице не ходи, чтобы тебя не заметили, а того не додумал, что если сам будет меня сопровождать, то уже без разницы будет, какая это лестница — черная или парадная».
На лестнице вдруг стало видно, насколько Гуськов захмелел. «На старые дрожжи, что ли? — подумал Игорь Кириллович. — Поди, каждый день пьет…» Впрочем, по большому счету все это не имело значения. Главное, он сделал то, что хотел, и даже сверх того. А там, даст бог, добьется своего — погубит своих врагов (всех!) и скинет наконец с себя ярмо этого уродливого и неизбежного подчинения милицейским хамам. Тем не менее он с удовольствием обнялся с Гуськовым, когда тот потянулся к нему, прижал, больно царапая жестким погоном. И, словно угадав какие-то его мысли, сказал вдруг с отеческой лаской:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
