в его глазах в реальность.
Классические линии платья и простой покрой подчеркивали плавные линии ее фигуры и уже заметно увеличившуюся грудь. Посетив спа-салон, чтобы сделать массаж, а потом парикмахерскую, где ее волосы были укрощены и уложены в элегантную прическу, Касия чувствовала себя королевой, а не служанкой, играющей в переодевание.
Сегодня была ее ночь.
Она вошла в гостиную и увидела на балконе Райфа, поправляющего манжеты на белоснежной рубашке, оттеняющей его смуглую кожу.
Вид из номера на Эйфелеву башню, как всегда, был великолепен, но у нее перехватило дыхание не от этого.
Сжимая в руке вечернюю сумочку, она откашлялась.
Он поднял голову и улыбнулся.
— Я вижу, ты хорошо использовала кредитную карточку. Выглядишь потрясающе.
— Мне нужно было купить только туфли и сумочку, — сказала она, довольная, что так умело распорядилась его деньгами. Когда он так много работал, чтобы увеличить инвестиционный портфель «Холади» на Западе, имела ли она право разбрасываться ими направо и налево? — Бутик был только рад одолжить мне платье на вечер, когда я рассказала им, что это будет за мероприятие.
Он нахмурился.
— Зачем ты это сделала? Я не хочу, чтобы ты носила чужую одежду.
— Но это платье очень дорогое, Райф. Оно стоит несколько тысяч евро. Мне было неудобно тратить такие деньги…
— Несколько тысяч евро — пустяк. Вчера за один час «Холади корпорейшн» заработала более пятнадцати миллионов.
Она сглотнула, ошеломленная такими цифрами.
— Я полагаю, что могу позволить себе купить матери моего ребенка какое угодно платье, — сказал Райф.
Его глаза вспыхнули, когда он взял ее за руку. Но вместо того чтобы согреться от его жара, Касия решила уточнить свое положение.
— Да, но это не мои деньги. Конечно, когда родится ребенок, я буду рада, если ты окажешь мне поддержку, какую сочтешь…
— Прекрати. — Райф прижал пальцы к ее губам, заставив замолчать, и достал из кармана смокинга маленькую бархатную коробочку. — Мы не чужие, Кася. Я хочу, чтобы ты была не только матерью моего ребенка. — Он открыл коробочку и вынул оттуда изысканное кольцо с большим бриллиантом. — Вот почему я хочу, чтобы ты носила это кольцо.
Не дожидаясь ответа, он взял ее руку и надел кольцо на безымянный палец.
Касия ошеломленно уставилась на него.
— Но… но я еще не дала согласия выйти за тебя замуж, Райф, — сказала она, чувствуя грусть при мысли, что за все это время они ничуть не продвинулись. — Это очень красивое кольцо, но я не могу его носить.
Сильные пальцы сжали ее руку, не позволив ей снять кольцо.
— Подожди и выслушай меня, — велел он, нежно поглаживая тыльную сторону ее ладони. — Такое кольцо — это ведь символ намерения, не так ли?
— Думаю, что так.
— Так вот, я намерен жениться на тебе, Кася, и я хочу, чтобы все об этом знали. — Его взгляд задержался на платье, которое она одолжила, заставив вспыхнуть ее щеки. — И вот почему я хочу, чтобы ты носила это кольцо и покупала все, что тебе нужно, на мои деньги.
Интонация собственника в его голосе была настолько откровенной, что она почувствовала себя ошпаренной.
— Но я еще не согласилась…
— Ш-ш-ш… — Он поцеловал ее, заставив умолкнуть. — То, что ты носишь это кольцо, не лишает тебя выбора. Но я гордый человек, и, пока ты со мной, я хочу, чтобы все знали, что и ты, и твой ребенок — мои, понимаешь?
Как ни странно, она его поняла. Речь шла не о том, чтобы отнять у нее выбор, а об ответственности. О том, что он взял на себя ответственность за нее и за ее ребенка. Возможно, то, что она ему стольким обязана, затруднит ее выбор, но кто сказал, что этот выбор должен быть легким? К тому же теперь в этом был замешан еще и ребенок. Не только она. Поэтому она кивнула.
— Так ты будешь носить кольцо? — спросил он.
— Да. — Она улыбнулась. — И спасибо тебе.
Глава 16
Почему я все время ее хочу? И почему я не могу это контролировать?
Пальцы Райфа крепче сжали ее талию, когда она отодвинулась от него, чтобы поговорить с каким-то дальним родственником короля, который вот уже двадцать минут флиртовал с его невестой. Она, казалось, не замечала, что этот молодой человек, обсуждая ее исследования, бесстыдно пялился на ее грудь.
Последние четыре дня Райф старался быть внимательным и в то же время держаться от нее подальше — особенно по ночам. Когда он увидел ее в кабинете декана Уолмсли, она показалась ему усталой и измученной. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. И каждое утро он слышал, как ее тошнило — так же, как и в то утро две недели назад. Короче, его беспокоило не только его либидо, но и то, как сказывалась на ней беременность.
Сегодня она сияла, но это скорее было результатом посещения спа-салона, и он не хотел, чтобы она переутомлялась.
— Ваша невеста очаровательна, мистер Хан, — сказал пожилой швейцарский финансист, с которым они обсуждали… что же, черт возьми, они обсуждали?!
Райф смутился, что его собеседник заметил, какие он бросал взгляды на свою невесту.
— И образованна, — добавил швейцарец, пока Райф пытался вспомнить, о чем они, собственно, беседовали. — Она говорит о проблемах сельского хозяйства вашего региона, как знающий специалист. Не сомневаюсь, что она станет для вас прекрасной женой и партнером. Так когда будет ваша свадьба?
Хороший вопрос.
— Скоро, — сказал Райф и, чтобы скрыть смущение, остановил проходящего мимо официанта с коктейлями. Он редко пил алкоголь, это не было частью его культуры, предпочитая не притуплять чувства, но сейчас годилось и это.
Солоноватый коктейль а-ля «Кровавая Мэри» успокоил пересохшее горло, но не загасил огонь в душе.
Это было безумием. Какого черта он стоял здесь в этом костюме ученой обезьяны, вел светскую беседу, за которой даже не мог уследить, позволяя какому-то привилегированному дураку пялиться на грудь Касии, когда все, чего он действительно хотел, — это стянуть с нее это проклятое платье и почувствовать, как ее соски набухают под его языком?!
— Извини меня, Стефано, — сказал он, давая понять финансисту, что беседа закончена.
— Кася, давай вернемся в отель, — пробормотал он, целуя ее в шею и вдыхая пьянящий аромат жасмина и специй.
Довольно. Его уже не беспокоило, что о нем могли подумать. Пусть его сочтут дикарем. Ему плевать. Внешность переоценивают. Всю эту показушную цивилизованную благопристойность. Он не хотел быть цивилизованным. Особенно в том, что касалось этой женщины. Так зачем притворяться? Она была красива и чертовски
