Люком пошли вместе?
— Правда? И спровоцировать новый всплеск домыслов журналистов о ваших отношениях, вместо того чтобы внимание прессы сосредоточилось на фильме?
Она подумала о том, что Аларик сказал на ту же тему.
— Любая пресса — хороший пиар, верно?
— А что, если он захочет пойти с кем-то другим?
— В таком случае я пойду одна. — Теперь она была расстроена и знала, что это сквозило в ее голосе. Мысли об Аларике помогали еще меньше.
— Почему бы мне не поспрашивать вокруг, посмотреть, кто…
— Боже милостивый, Келси, мне не нужно свидание. Я вполне способна находиться на дорожке одна.
— Но так скоро после…
— Оставим это, Келси, пожалуйста.
— Хорошо.
— Это все?
— Да. О нет, подожди. Как сценарий? Как скоро я смогу начать его продвигать?
— Надеюсь, скоро. — Кэтрин именно с этой целью и приехала на остров. А ситуация с Алариком дала новый толчок вдохновению, и работа над сценарием шла полным ходом.
— Отлично. Продолжай пробежку, но поосторожнее с солнцем, не дай бог, обгоришь, никакой грим не поможет.
— Пока, Келе.
— Пока, дорогая.
Кэтрин засунула телефон в боковой карман шортов и побежала. К разочарованию в Аларике прибавилась горечь за Голливуд, который заботила лишь внешняя красота, а о риске заработать рак кожи Келси и не думала.
Кэтрин хотелось завопить во весь голос и мчаться во весь опор, но в этот момент она споткнулась и упала, ощутив острую боль в щиколотке.
Музыка в наушнике смолкла. Крик птиц, которых она потревожила, и жужжание насекомых были единственным ответом на ее испуганный возглас, когда она зажмурилась и зашипела от боли.
Здорово. Просто великолепно!
Аларик уставился на экраны мониторов в тщетной попытке сосредоточиться на работе. Последнее время его работоспособность резко снизилась. Снизилась? Да кого он пытается обмануть? Работа не ладилась с момента появления Кэтрин на острове, а после той ночи встала совсем.
Его гложет чувство вины, уверял он себя, потому что знал, что это не может быть ничем иным. И он снова вел себя как придурок, так что заслужил всю вину, которую только мог взвалить на себя.
Но вот он пытался быть нормальным, быть другом. Он пытался заниматься своими повседневными делами в ее присутствии. Однако при каждом взгляде на нее его пульс учащался, жар охватывал тело, он глупо улыбался… и знал, что попал в беду. Вот сколько проблем.
Потому что он не притворялся, что ему комфортно рядом с ней. Это действительно так. У него появились новые приятные ощущения. Она идеально вписалась в его жизнь, и сопротивляться желанию удержать ее здесь становилось все труднее. С ней он забывал обо всем, кроме того, что она заставляла его чувствовать. И он знал, что это неправильно, очень неправильно.
И поэтому он самоизолировался, чтобы полностью избежать искушения. По всей вероятности, к концу ее отпуска она возненавидит его, и тогда…
— Господин де Вере! — Встревоженный голос Доротеи прервал его размышления.
Он нахмурился, вскочил со своего места и направился к ней.
— Что случилось? — спросил он.
— Мисс Уайлд. Она упала и сильно ушиблась.
Он чертыхнулся, ощутив, как участился пульс, и последовал за экономкой.
— Где она?
— Андреас помогает ей вернуться. Он позвонил и попросил меня связаться с вами.
— Вернуться? Где она была?
— На пробежке.
Он снова выругался и почувствовал, как на него обрушился жар послеполуденного солнца, когда они вышли из дома и повернули направо, к началу тропы.
И… его сердце сжалось. Вот она, ковыляет, опираясь на плечо Андреаса, грязная, на щеке царапина, губа разбита, коленки содраны, лодыжка распухла… Бедная девочка…
Еще одно сдавленное проклятие, и он бросился им навстречу. Эмоции, которые он так усердно подавлял, поднимались с такой силой, что он боялся взорваться.
— Ну что мне с тобой делать? — Он навис над ней, и она впилась в него взглядом.
— Я в порядке, спасибо, что спросил. — Она смотрела прямо перед собой. — Ты можешь вернуться к работе.
Андреас бросил на него вопросительный взгляд, и Аларик произнес:
— Спасибо, Андреас. Дальше я сам.
— Вот уж нет, — процедила Кэтрин, по-прежнему опираясь на Андреаса. Ее глаза гневно блеснули.
Отказ глубоко ранил Аларика, но он должен помочь ей. Должен — и точка.
Он подхватил ее на руки.
— Аларик! — взвизгнула она и поморщилась. — Отпусти меня немедленно!
— Прекрати, принцесса.
Ей было больно говорить. Ему было больно видеть, как ей больно.
Почему он чувствовал себя виноватым даже в этом падении?
Она хмыкнула, скрестив руки на груди, ее тело напряглось в его объятиях, но, по крайней мере, теперь она не отталкивала его. Он украдкой взглянул на нее. Вид у нее был воинственный. Ее глаза метали молнии в сторону невинной Доротеи, которая подошла к ним, тяжело дыша.
— Я думаю, она растянула лодыжку, — сказал Андреас Доротее. — Нужно приложить лед и положить ногу повыше.
Она кивнула и пробормотала:
— Я знала, что эти пробежки ни к чему хорошему не приведут.
«Я тоже», — пронеслось в голове у Аларика. Он стиснул зубы, чтобы не произнести это вслух.
Андреас прошел вперед, чтобы придержать входную дверь. Аларик вошел внутрь и направился к лестнице.
— Я отведу ее в спальню. Ей нужно привести себя в порядок. Доротея, ты не могла бы принести аптечку? Пакет со льдом и стакан воды тоже. — Он посмотрел на покрытое потом и грязью лицо Кэтрин, чувствуя ее боль, как свою собственную. — Ты что, даже воды с собой не взяла?
Она бросила на Аларика взгляд, который довольно точно изобразил жест среднего пальца, и он сдержал смех облегчения. Дерзкая, как всегда.
— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но я не оставлю тебя, пока не буду уверен, что с тобой все в порядке.
Она пробормотала что-то бессвязное себе под нос, но прежде чем он переспросил, она начала дрожать в его объятиях. Это шок. Он крепче обнял ее.
— Принеси виски, Андреас.
Мужчина удивленно поднял брови.
— Не для меня. — Он кивнул на Кэтрин, хотя и ему может понадобиться как успокоительное.
— Это совсем не обязательно, — проговорила Кэтрин, клацая зубами.
— Позволь мне об этом судить, — отозвался Аларик.
— Доротея и Андреас вполне могут обо мне позаботиться.
— Ты моя гостья, и мой долг проявить о тебе заботу, — сказал он.
— А… значит, теперь я твой гость, — язвительно заметила она. — Ты самый противоречивый и непредсказуемый мужчина из всех мне известных.
— А ты самая несносная и упрямая женщина, — не остался в долгу он.
Кэтрин так и зыркнула на него.
— Если бы ты не нес меня по ступеням, я бы… я бы…
— Что? — усмехнулся он. — Влепила
