будем зацикливаться на этом.
Он пристально смотрит на меня. В глазах его просьба, но он держится. Многие не видят настоящего Лирика. Они покупаются на всё плохое, что говорят о его семье, и ожидают от него того же. Но он другой. Он надёжный, щедрый, весёлый. Он не такой крутой, каким себя изображает. Он не всем доверяет свою дружбу и чувства. Мне он доверяет.
Я киваю:
– Хорошо.
Лирик улыбается.
– Насчёт рюкзака… Думаю, Ниа права. И это может сработать. Уверен, что найду дома кое-что полезное. У папы есть такой потайной ящичек… – он мотает головой. – Забудь, что я сказал. Просто знай, что я придумал защиту.
– Я тоже кое-что приготовлю. – Мы понятия не имеем, поможет ли это, но другого плана у нас нет. Да, мы сможем взять кое-что с собой, но как победить Водящего? Этого мы не знаем.
– Колёса крутятся, – говорит Лирик. – Надо разобраться. Мы не знаем в подробностях, что произойдёт, но мы команда. Это ясно. – Он словно изрекает истину. – Когда мы вернёмся, я загляну к Хайду. Он нам очень навредил, и я этого не прощу.
Ох! Даже не хочу догадываться, что он имеет в виду. Лирик очень изобретателен. Ухмыльнувшись, он машет рукой.
– Встретимся на той стороне.
– Погоди, ты уходишь?
– Не знаю, сколько времени у меня осталось. Надо подготовиться, – отвечает он.
Лирик прав. Что сказала Ниа? Чтобы быть смелым, надо быть готовым к трудностям.
– Что будем делать с велосипедом Ниа? – спрашивает Лирик.
– Я заберу его. – Нам пришлось бросить велосипед Квинси, но велосипед Ниа я не оставлю.
Мы долго смотрим друг на друга. Становится неловко. Лирик приглаживает волосы.
– Когда попадёшь туда, ищи меня, ладно?
– Это первое, что я собираюсь сделать. Найти тебя и Ниа. Никого не бросим. Вернёмся домой все вместе.
Лирик уходит. Смело расправив плечи, ведёт велосипед за руль. Другой рукой достаёт из кармана гармошку и, фальшивя, наигрывает незатейливый мотивчик. Он идёт в закат. Вокруг него сияет оранжевый ореол.
Лирик исчезает за углом. Сердце моё колотится, потом успокаивается после нескольких глубоких вдохов. Я увижу его снова. Обязательно.
Я веду велосипеды к дому. Ноги дрожат. Я совсем вымотан, каждый шаг даётся с трудом. Мир вокруг стал другим, словно над ним нависла тень ужаса. Я сам не свой, как будто уже исчезаю.
Зелёная «Хонда» Виктории припаркована у входа. Я и рад, и огорчён, что сестра уже дома. Я могу всё рассказать ей, но поверит ли она? В любом случае она не сможет остановить это. Ей придётся смотреть, как я исчезаю, как когда-то мы с ней смотрели, как уходит мама. Может, ей лучше не знать? Может, я буду отсутствовать недолго, и она не успеет заметить?
Я поставил велосипеды у гаража и теперь стою на дорожке, не решаясь войти в дом. Дверь распахивается, Виктория выходит на крыльцо.
– Да, ты живёшь здесь. Ты целый день собираешься тут стоять? – Она склонила голову набок и стала так похожа на маму, что у меня сердце заныло.
Я выдавливаю улыбку и поднимаюсь по ступенькам.
– Сегодня твоя очередь готовить, и я решал, стоит ли снова рисковать жизнью? На прошлой неделе ты чуть не убила меня своим сюрпризом из тунца.
– Заткнись, – произносит она шутя и, обняв меня за шею, втаскивает в дом.
Я бы легко мог вырваться, но позволяю ей подурачиться.
– Грязнуля, – сестра отпихивает меня и неодобрительно рассматривает свою одежду. – Теперь я тоже грязная.
– Да ты всегда грязная, – смеюсь я, и она заталкивает меня в кухню на стул.
Виктория убирает со лба чёрные кудри и пытается посмотреть на меня сердито, но не может удержаться и улыбается.
– Дразнишься, вредный мальчишка?
– А ты такая взрослая, серьёзная, – я наигранно хлопаю ресницами.
Она бросает мне влажные салфетки. Я обтираю лицо и руки. Принюхиваюсь и морщусь. Противный запах – пыль, пот, грязь – и ещё вдобавок запах страха.
– Обедать ещё рановато, но у меня встреча с одногруппниками, – Виктория указывает на коричневые бумажные сумки.
У меня в животе урчит.
– Уценёнка? – У нас нет лишних денег, ведь из нас двоих по-настоящему работает только она.
– Цыплёнок с апельсинами и жареные креветки с рисом. Я решила, что мы заслуживаем вкусненького, – сестра достаёт контейнеры.
Ниа терпеть не может пластиковые контейнеры. Говорит, что они отравляют еду и вся она пахнет пластмассой. Контейнеры разлагаются пятьсот лет, а это вредит природе. Ниа…
Я растираю холодные руки, пока Виктория перекладывает мне еду на тарелку. В гостиной звонит телефон.
– Я подойду, – предлагаю я.
– Да не беспокойся. Это, наверное, по поводу счетов. Они оставляют извещение и перезванивают.
Я замираю с вилкой в руке. Рассказать ей, что вчера приходила женщина из коммунальной службы? Пожалуй, не стоит. Виктория в хорошем настроении, и мы давно не обедали вместе. Счета никуда не денутся, а прямо сейчас мы всё равно ничего сделать не можем. И проблемы у меня куда серьёзнее, чем вчерашнее извещение…
Звонок умолкает. Я слышу щелчок автоответчика и приглушённый голос, оставляющий длинное сообщение.
– Что ты такой кислый? Что случилось? – Виктория наливает газировку и садится напротив меня.
Я накалываю на вилку кусочек цыплёнка.
– Да ничего особенного. Гуляли с Ниа и Лириком.
– Какие-то неприятности?
– М-м-м, – невнятно бормочу я. В горле жжёт.
– Слушай, Шей Дэвидсон пропала, так что не уходи далеко от дома, пока полиция не выяснит, в чём дело. Ладно?
– Да, конечно.
Я кладу кусочек цыплёнка в рот. На вкус как липкая грязь. Мой последний обед не доставляет удовольствия. Когда мама была жива, кухня была моим любимым местом в доме. Приходили друзья, мы играли или вместе складывали головоломки. Виктория отчаянно старается, чтобы всё было в норме, готовит домашнюю еду, помогает мне с уроками. Но она очень занята.
– Что ты так на меня смотришь? – спрашивает она, громко зевая.
Её карие глаза кажутся больше из-за мешков под ними. А это что, седой волос?
Виктория вздыхает, не дождавшись ответа.
– Джастин!
– Удивляюсь, как это ты ешь, не закрывая рта, – я изображаю возмущение. – Противно, когда еда разлетается во все стороны.
Она бросает в меня печенье с предсказанием. Оно ударяется об мой лоб и разбивается на полу.
– Ой, теперь шрам останется! – шутит Виктория.
– Заткнись уже!
– Ну что с тобой? Я пытаюсь быть милой. Тебе тоже стоит попробовать. – Странно. Обычно она сразу начинает сердиться на подобные оскорбления, как и любая старшая сестра.
– Сперва цыплёнок с апельсинами, а потом «пытаюсь быть милой»? В чём дело?
В последний раз она вела себя так, когда рассказала мне,
