– В этом и заключается различие между нами, Джини. Мне наплевать на завтрашний день.
Он сделал шаг вперед и обнял ее за талию. Она подумала, что он собирается поцеловать ее, и не была уверена, сможет ли сопротивляться. Ощутив вкус его губ, она вряд ли сможет отказать ему.
Но Джордан не стал ее целовать, а только с силой потянул за собой.
– Раз все решено, я могу ехать, – заявил он. – Не кажется ли тебе, что мы можем сообщить Мелани о нашем счастливом решении?
Его потрясающая улыбка и мягкая ирония в голосе тронули слабые струнки в ее сердце.
Но когда он опять взглянул на нее, лицо его было суровым, бестрепетным, и ей стало страшно: неужели придется пройти весь этот крестный путь?
Глава седьмая
Джини перегнулась через кресло Мелани, и теперь обе смотрели, как самолет Джордана делает последний круг перед посадкой в Международном аэропорту Лос-Анджелес. Саманта не переставая мяукала в своей клетке, стоявшей на пустом кресле по ту сторону от прохода.
– Как ты думаешь, папа приедет встретить нас, по крайней мере в аэропорту? – с надеждой спросила Мелани.
– Он сказал, что попытается, – ответила Джини, надеясь, что в ее голосе звучит безразличие.
С тех пор как Джордан уехал две недели назад, он звонил по телефону из Калифорнии, но его голос был всегда бесстрастным. Он сказал, что из-за неожиданно возникших проблем с альбомом, который он записывает, он не может приехать за ними в Хьюстон. Разумеется, Мелани поверила этим отговоркам, но Джини подумала: уж не означает ли его сдержанность, что он сам сомневается, прав ли был, уговаривая их приехать. Наверное, порвать с той женщиной, с которой он теперь живет, оказалось труднее, чем он предполагал.
Джини заставила себя не думать об этих отравляющих душу вещах. Если она намерена сомневаться в каждом его слове, лучше было и не приезжать в Калифорнию.
– Ой, какой он огромный! – От волнения у Мелани даже перехватило горло, когда она разглядывала город сверху.
Джини была рада отвлечься от горьких мыслей.
Под ними лежал внушающий ужас мегаполис из стекла и стали, он раскинулся на огромном пространстве от изборожденных ущельями коричневых скалистых гор до голубых вод Тихого океана.
Через несколько минут самолет был на земле, и они поспешили к ожидавшему их «кадиллаку», нанятому Джорданом. Их тотчас окружили репортеры, но людям Джордана вовремя удалось отгородить их с двух сторон и провести к машине, точно по коридору. Саманта мяукала как сумасшедшая в своей клетке, несмотря на все попытки Мелани успокоить ее.
У Джини защемило сердце, когда она увидела море незнакомых людей – вся эта толпа давилась, только чтобы оказаться рядом с Джорданом. Три фотоаппарата одновременно вспыхнули у ее лица, и она оступилась на краю тротуара. Кто-то рядом подхватил ее под руку, помогая удержаться.
– Он не приехал! – воскликнула Мелани, ее детский голосок задрожал.
– Да, не приехал, – как эхо, повторила Джини. Почему эта мысль наполнила ее свинцовой тяжестью?
Мать и дочь дошли до белого «кадиллака», шофер открыл дверцу. Вокруг суетились люди, кричали, толкались, упрашивая ответить на несколько вопросов или повернуться и позировать для фото.
Внутри роскошной автомашины мягкий, с гибкими интонациями женский голос приветствовал их.
– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, Джини, – промурлыкала Фелиция, отодвигаясь на кожаном сиденье, чтобы дать им место. Фанаты теперь барабанили по ветровому стеклу. Фотокамеры беспрерывно щелкали. Песни Джордана вырывались из стереоколонок внутри автомобиля.
А Фелиция улыбалась так, словно находила все происходящее очень забавным.
Джини с облегчением забралась в машину. Ей уже действовала на нервы эта суматоха. Глаза Саманты горели огнем, серая шерстка поднялась дыбом, когда Мелани через окно поставила ее клетку на сиденье.
– Очень надеюсь, что у нас не сломаются «дворники», – заметила Фелиция мягко, уменьшая звук магнитофона, – но совсем не потому, что здесь часто идет дождь.
Аромат сирени заполнял салон. Несомненно, духи Фелиции.
Откинувшись на подушки из белой кожи, стройная, с кошачьей грацией, Фелиция выглядела потрясающе в голубом с красным отливом облегающем платье. Золотистые волосы красиво перевязаны лентой в цвет платья, в ушах золотисто-черные серьги с эмалью. Калифорнийский загар ее был, как всегда, великолепен. Так же как и ногти цвета лаванды. Фелиция источала аромат денег, успеха и изысканности Беверли-Хиллз. Она была именно такой женщиной, которая, по мнению Джини, нужна Джордану.
В своем простом шелковом платье, купленном на распродаже, Джини чувствовала себя неуклюжей рядом с ней и даже зажала руки между колен, чтобы спрятать короткие ногти.
Вскоре «кадиллак» уже мчался на север, по шоссе Сан-Диего в направлении к Малибу. Настроение Джини с каждой минутой ухудшалось. Разглядывая пейзаж, она прислушивалась к голосу Фелиции, что-то объяснявшей девочке, и начинала догадываться, о чем ей дают понять: «Лос-Анджелес – для богатых и талантливых. Этот город создан для меня, Джини Джекс. Он никогда не станет твоим».
Апельсиновые деревья на фоне гор с покрытыми снегом вершинами поражали воображение. Лиловые джакарандовые деревья стояли в цвету. Газоны вдоль осевых линий на дорогах пестрели цветущими маками, петуньей и другими пышными цветами. Улицы с пальмами по обеим сторонам и белыми особняками с красными черепичными крышами купались в благодатном солнечном свете. От увиденной красоты Джини чувствовала себя еще более одинокой и растерянной. Все было так непохоже на Техас.
Чувство страха переполняло ее. Разве она сможет привыкнуть к окружающей роскоши? Разве когда-нибудь почувствует она себя здесь как дома? Разве она здесь своя? Если бы Джордан приехал в аэропорт, возможно, она не поддалась бы опять прежним сомнениям.
Фелиция, казалось, умела читать ее мысли – Джини вдруг услышала безразличный голос, как бы в ответ на свои неутешительные размышления:
– Надеюсь, ты понимаешь, Джордан был слишком занят, чтобы приехать встретить вас в аэропорту. Я предложила ему помочь с проблемами, возникшими из-за альбома, как всегда делаю, но он настоял на том, что сегодня должен заниматься этим сам. По-моему, он решил, что ты не будешь против.
– Разумеется, я понимаю, – с несчастным видом солгала Джини, утешения Фелиции расстроили ее еще больше.
– Я надеялась на это, – сказала Фелиция сладким голоском. Ее глаза заблестели от сильных чувств, которые якобы наполняли ее, а голос стал приторным, но Джини ничего не замечала, кроме своего несчастья.
Шофер свернул с шоссе и поехал в сторону океана. Ливанские кедры, пальмы и несколько оливковых деревьев показались Джини знакомыми, но какими-то ненастоящими. Повсюду цвели яркие цветы, но она едва замечала их, погрузившись в размышления.
