уже не так молод.
Рааб пожал плечами,
— Я бы не стал так говорить, поскольку это превосходная вещь. — Он почти повернулся, чтобы уйти, но остановился. — Олини уже обеспечил всех мясом, а ты только собираешься жарить этого суща.
* * *
Ближе к полудню Рааб помылся и закончил стирать свою одежду. Он развесил ее на кусты там, где она была бы не видна. В затененном ручье вода была еще холодной, но солнце, пробивающееся через листву, было теплым, И он вспомнил счастливые времена, когда дважды был здесь со своим отцом. Ходили разговоры об основании здесь базы отдыха Флота, но к тому времени, благодаря общественному мнению, Флот лишился дотации и начал приходить в упадок.
Надев еще сырые брюки, Рааб пошел к каверне, где в деревянных чашах была приготовлена горячая вода для бритья, побрился и подсел к экипажу, жующему куски вездесущего (мясо травоядных, посоленное, зажаренное и завернутое в тонкую кожу, могло дольше пролежать в пищевом шкафчике «Пустельги», находившемся на носу перед сидениями гребцов).
Позднее, когда впервые со времени отъезда с Лоури экипаж охватило веселое настроение, он решил из небогатых запасов выдать немного вина. Этого, разумеется, было слишком мало, чтобы кто-нибудь захмелел, но вполне достаточно, чтобы добавить немного веселья. Неожиданно Вилли Вайнер ухитрился извлечь из сигнальной флейты что-то, напоминающее музыку, кто-то начал стучать по пустым Деревянным, чашам, и возникло нечто похожее на хорнпайн.[1] Один из людей замычал старинную песню — бессмысленную и абсолютно немелодичную, которую привезли с Земли первые колонисты, и которая пережила многие поколения: «Джонни, твоя собака кусается, собака кусается, собака кусается…»
Рааб задумался о Земле. Само название — Земля — несло им сознание могущества, славы и неописуемой красоты. А может, это внушал чужой и негостеприимный мир Дюрента, остававшийся таким для многих поколений людей? Или это сохранившиеся инстинкты, вызывавшие ностальгию по земным видам деревьев и животных, которые ни один человек, живущий на Дюренте, даже не видел? Что, например, заставляло сильнее биться сердце Рааба, когда он видел гибкую грацию кошек, осторожно покидающих укрытия в этой долине? Такие чувства не возникали у него, когда он наблюдал за небольшими, совсем непохожими на них местными хищниками, живущими на деревьях.
Вероятно, нет — просто он слишком много разглядывал старые земные картинки и немного свихнулся на этом. Возможно, никто из его товарищей не чувствовал того, что смутно беспокоило его сейчас. После веселья, шумевшего полчаса назад, а теперь затихшего, такое настроение могли принести воспоминания о Столовой Горе Лоури, которую они могут больше никогда не увидеть.
Он почувствовал некоторую неприязнь к себе. Вероятно, единственный глоток вина сделал его слезливым; да и других тоже.
8
Подъем «Пустельги» был заметно медленнее, потому что взятые на борт запасы продуктов сделали ее гораздо тяжелее. Они погрузили более тонны мяса, полтонны клубней и других богатых крахмалом растений, несколько сот фунтов фруктов, ибо Рааб знал, что люди нуждаются в витаминах, а в десять балластных мешков были насыпаны орехи. Кроме этого они взяли почти сотню караваев плоского, испеченного на горячих камнях хлеба, так как хлеб, выпеченный из клубней на жире вездесущих, который они взяли на Лоури, почти кончился. На выпечку нового хлеба и приготовление подсоленного мяса ушли практически все запасы соли. Но сейчас им необходимо хорошо питаться.
Низко, над почти голой, каменистой вершиной древнего пласта магмы «Пустельга» двигалась к северу.
Сверху светила только одна луна, отдаленная и маленькая, но ее свет был таким слабым, что Рааб вообще не видел тень от «Пустельги». Когда взойдет одна из больших лун (первой должна взойти Золотистая), блимп станет заметен для глаз возможных наблюдателей.
Шутливо переговариваясь, люди легко тянули свои весла.
— С моральным состоянием нет проблем, Рааб! — заметил Олини.
Рааб всматривался в темноту.
— Пока нет, но довольно скоро у нас наступит подавленное настроение. Даже сейчас мы не можем позволить себе беззаботность. Факт, что над долиной больше не появлялись планеры, еще не говорит о том, что поиски прекращены.
— Если бы они знали, как мало газа в нашем баллоне, — сказал Олини, — были бы очень удивлены, что мы вообще уцелели после того спуска. По свисту, исходившему от нашего блимпа, они должны были определить, что мы спускались на довольно большой скорости!
— Да, — согласился Рааб»— Они предполагают, что мы провалились и потерпели аварию, я в этом не сомневаюсь, но поступая благоразумно, они могут только надеяться на это — не больше. Во-вторых, если только их шпионы не забрались выше, чем я думаю, они не могут быть уверены, что через блокаду пытался прорваться только один блимп. Кроме того, они не могут исключить вероятность, что мы просто выполняли отвлекающий маневр. Так что все правильно, они сохранят наблюдение!
— Думаю, ты прав. — Олини выглянул за правый борт и на минуту затих. — Куда мы пойдем сначала?
— К маленькому озеру в пределах мили, где, как я подозреваю, находится ближайшая курица, — ответил ему Рааб. — Это озеро даже названия не имеет, и я не надеюсь собрать там урожай больше пяти-шести плавунов, а это меньше одной десятой того, что нам нужно. Но зато даже такое количество гелия увеличит нашу плавучесть и улучшит маневренность, а сам блимп не будет выглядеть истощенной дворняжкой.
Олини заметил, что полдюжины плавунов не сделают погоды.
Медленно поворачивая голову, Рааб всматривался в каменистую поверхность, пытаясь рассмотреть знакомые ориентиры. Он внимательно высматривал узкое ущелье, которое могло вывести их прямо к маленькому озеру без малейшей необходимости снова подниматься в открытый воздух. Ему нельзя было проскочить это ущелье — до восхода Золотистой оставалось меньше часа. Он прислушался к голосу отсчитывающего ритм Бена. Даже младший алтерн после двухдневного отдыха был в довольно хорошем настроении.
Прошло еще четверть часа, может, больше, а может, меньше. От беспокойства, что он мог не заметить ущелья и пройти мимо, Рааб начал покрываться потом, когда вдруг увидел черную линию, по диагонали пересекающую темную поверхность.
— Все весла — стоп!
В корзине стало так тихо, что он услышал, как сглотнул Бен. Веревки слабо скрипели. Рааб повернулся лицом к экипажу, хотя, судя по тому, что он видел только смутные пятна в темноте, они не могли видеть его лицо.
— Ущелье, в которое мы сейчас спустимся, такое узкое, что нам потребуются щупы. В конце этого тяжелого ночного путешествия мы получим несколько плавунов. В течение следующих четырех часов мы будем двигаться медленной с небольшими остановками на отдых, потому что к озеру мы должны добраться чуть
