– Что так?
– Дорого. У вас, государь, в стране нет банков, а потому купцу или ремесленнику нет возможности взять ссуду на новое дело.
– А ростовщики?
– Легче самому удавиться.
– Ладно, пойдем, покажешь, что там с новыми ружьями делается.
С огнестрельным оружием у нас беда. Нет, его, конечно, делали и раньше, но в весьма малых количествах и в основном фитильные пищали, уже давно не отвечающие современным требованиям. Поэтому до сих пор его приходилось закупать в Швеции, Голландии или Англии. Оттуда к нам везут легкие кремневые пистолеты и карабины, тяжелые фитильные мушкеты, а также сабли, шпаги и много что еще.
Теперь же я надеюсь, ситуация изменится. На оружейной мануфактуре Ван Дейка запущено производство новых ружей. Достаточно длинноствольные, калибром в семь линий, но при этом сравнительно легкие и с давно нравящимися мне батарейными замками французского типа и железными шомполами. На конце шестигранный ствол становится круглым, для крепления настоящего штыка вместо применявшегося в моих войсках до сих пор багинета. Стоит все это удовольствие весьма недешево, но, полагаю, оно окупится.
– Вот, государь, – не без гордости показал мне Рутгер амбар, в котором проходит окончательная сборка ружей, после чего они отправляются на испытания.
– И тут народу немного, – снова отметил я.
– Больше пока не надо, – пояснил хозяин. – Замки изготавливают в ином месте, ложа тоже привозят готовые.
– Ну-ка, дай мне вот это, – попросил я, и сборщик – рыжий парень со смешливыми глазами подал мне готовое ружье, уже прозванное на иноземный манер фузеей.
– Ничего так, ухватистое, – повертел я в руках оружие, выполнив что-то вроде строевых приемов.
– Ага, – расплылся в улыбке парень. – Только можно сделать еще легче.
– Это как же? – заинтересовался я.
– Дык, шомпол же тяжелый, – с готовностью ответил рыжий рационализатор. – И денег стоит немерено. Коли оставить деревянный, как у дедовских пищалей, так и легче будет, и дешевле для казны обойдется.
На лице Рутгера появилось выражение досады. С одной стороны, он, видимо, в чем-то согласен со своим работником, с другой, как и всякий начальник, не любил, когда подчиненные лезут куда не просят.
– Ты на войне бывал ли? – спросил я у работника.
– Не довелось, – со вздохом ответил тот. – В Смуту я еще мал был, а как в возраст вошел, на нас татарских набегов еще не было.
– Оно и видно. В бою, друг ситный, бывают такие моменты, когда стрелять надо часто и много, и с железным шомполом это гораздо проще. И вот когда такой случай произойдет, будешь локти кусать, что пожалел денег на хорошее оружие, да поздно будет!
– Прости, великий государь, бес попутал! – повинился парень, со всей определенностью почувствовавший, что не минует плетей.
– Не за что, – усмехнулся я. – Вообще, то, что ты о казне заботу имеешь, похвально. Половине моих бояр это и в голову не приходит. Просто надо думать, где стоит сэкономить, а где скупой дважды заплатит. Внял ли?
– Понял, государь.
– Ладно, работай, – махнул я рукой и обернулся к Ван Дейку. – Ты, свет мой Родион Яковлевич, что спросить хотел или так просто рот разинул?
– Если вы, ваше величество, снизошли до объяснений ничтожнейшему из моих работников, то, быть может, не пожалеете своего драгоценного времени, чтобы и мне кое-что разъяснить?
– Экое длинное вступление, – усмехнулся я. – Ну спрашивай.
– Государь, вы уверены в необходимости новых багинетов, надеваемых прямо на ствол? Просто это лишняя работа, причем на станке. Тратится время и инструмент, увеличивается конечная стоимость, но ради чего?
В отличие от своего работника Рутгер в бою бывал, причем неоднократно, и крепко-накрепко запомнил, что страшнее ощенившейся пиками терции ничего нет. Мушкетеры только поддерживают ее своим огнем, а потом, если доходит до дела, отбрасывают свои тяжелые ружья и хватаются за шпаги или тесаки, стараясь поднырнуть под пики, чтобы достать врагов. Мушкет в данном случае совсем неудобен.
– Я вполне согласен, что в некоторых случаях багинет – отличная придумка. К тому же его можно использовать как кинжал. Но этот ваш штык на втулке? Нет, не знаю, тем более что пика все равно длиннее.
– А как стрелять с багинетом в стволе? – не без ехидства в голосе интересуюсь я.
– Пусть вытащат, – следует простой как монетка в четверть деньги ответ.
– Штык есть? – решаю положить я конец спору.
– Конечно, – пожимает плечами Ван Дейк и велит принести.
Примкнув штык, я на практике показываю возможность зарядить фузею, не снимая его, то есть скусываю патрон, засыпаю немного на полку, затем остальную часть пороха в ствол, забиваю шомполом патрон вместо пыжа и закатываю следом пулю, досыпаю остатки пороха на полку и взвожу курок. Все это время ружье готово к бою не только в качестве дубины, но, судя по лицам присутствующих, они еще не убеждены, только на лице хозяина мануфактуры заметно легкое беспокойство.
– Вот видите, – объявляю я, закончив приготовления и беря оружие на изготовку.
– Ваше величество, надеюсь, вы не собираетесь стрелять?
– Что, боитесь?!
– Нет, но все же в помещении это делать не стоит.
– Ладно, уговорили. Кстати, ствол испытан?
– Конечно. Вот клеймо нашей испытательной станции. Без него ни один ствол не может попасть на сборку.
– Это хорошо. А много ли готовых ружей?
– Уже больше восьмисот.
В глубине души у меня на краткий миг возникает сожаление. Этого количества было бы как раз достаточно для вооружения Панинского полка, но я тут же подавляю его. Как там дело обернется, еще не ясно, так что отсылать новейшее вооружение казакам не стоит. Они и сами те еще «верноподданные», да и туркам могут попасть в качестве трофея. А оно надо?
Следующим городом, который непременно следовало посетить, был Серпухов, где сидел на воеводстве московский дворянин[25] Алексей Наумов. Не то чтобы я сильно по нему соскучился, но просто в этом городе в числе прочих должны были размещаться беженцы из Европы. Вот и посмотрю на обратном пути, как местная администрация справляется.
Несмотря на близость к столице, город этот довольно часто становился объектом нападений крымских татар, отчего в нем еще при Годунове был построен каменный кремль. С тех пор враги неоднократно подступали к его стенам, жгли посады, захватывали в плен не успевших укрыться обывателей, но сам Серпухов всякий раз оставался неприступным.
Не знаю, заметили ли нас, когда мы промчались мимо города в Тулу, или, быть может, здешнее начальство предупредил какой-то доброхот, но встретили колокольным звоном и хлебом-солью. Воеводе, судя по всему, недужилось, но он все же нашел силы подать мне серебряное блюдо с караваем, затем честно выстоял молебен в церкви, после которого, будучи уже бледным как тень, позвал за стол угоститься чем бог послал.
