Тут началось обычное мучение: кофе никак не хотел закипать.
Известно, что когда на него смотришь, кофе ни за что незакипит. А стоит отвернуться — и подлый напиток сбежит на плиту, заливкерамическую панель отвратительными бурыми потеками.
Анатолий скрипел зубами, делал вид, что отвернулся, дажеотходил на пару шагов от плиты, поглядывая через плечо на джезву, — ничегоне помогало.
И вдруг в самый неподходящий момент, когда подлый кофевот-вот собирался наконец выдать шапку ароматной пены, в дверь квартирыпозвонили.
Анатолий чертыхнулся, схватил джезву и переставил ее накерамическую подставку. При этом он расплескал кофе по столу и немножко пролилсебе на ногу.
Звонок повторился. Причем на этот раз он звучал не простонетерпеливо, а, можно сказать, просто истерически.
— Кого это черт принес? — прошипел Зевако,подпрыгнув на ошпаренной ноге, и подбежал к двери.
Только перед самой дверью он вспомнил, что находится в своеместественном виде, а перед любыми посетителями должен появляться исключительнов гриме хозяина квартиры. К счастью, чемоданчик с гримом находился неподалеку,а навык моментального преображения Анатолий все еще не утратил.
— Сейчас! — выпалил Анатолий в сторону двери,раскрывая чемоданчик.
Он торопливо наносил грим, благополучно преображаясь вВалентина Хруща, а дверной звонок все трезвонил и трезвонил… но с каждымзвонком он звучал все слабее и слабее, как будто израсходовал последниежизненные силы.
— Сейчас! Уже открываю! — повторил Анатолий иоткрыл дверь.
И еле успел отскочить, потому что в открывшуюся дверьбуквально упал незнакомый человек.
Человек этот был небольшого роста, плотный и коренастый, скоротко стриженными рыжеватыми волосами. Наверное, когда-то он был оченьсильным и энергичным, об этом говорили широкие покатые плечи, короткая толстаяшея и мощный загривок. Но сейчас от былой силы не осталось и следа. Незнакомецничком упал на пол прихожей и громко застонал.
— Эй, мужик, ты чего? — испуганно пробасилАнатолий и попытался перевернуть странного гостя на спину. — Ты… того…случаем, не ошибся адресом?
Незнакомец снова застонал и перекатился на спину.
На груди у него, под расстегнутой кожаной курткой,расплывалось темно-красное пятно. Он приоткрыл глаза, взглянул на Анатолия ипрохрипел:
— Здорово, Валега… вишь, зацепили меня… хорошо, сумелдо тебя дотащиться… Это мне еще повезло, что ты нынче не на вахте, ты что — сКренделем поменялся?
Он зашелся тяжелым мучительным кашлем, при этом на губахкрупными пузырями выступила кровавая пена. Откашлявшись и выровняв дыхание, онснова сконцентрировал на Анатолии мутный взгляд и едва слышно проговорил:
— Ты, Валега, не думай… я хвост за собой не привел… яот них оторвался…
— Да я ничего такого… — забормоталАнатолий. — Я не думаю… щас я того… врача…
— Какого врача?! — Незнакомец злоприщурился. — Ты чего, Валега, дурака валяешь? Какого врача с такимогнестрелом? Да и ваще… сам понимаешь…
— Ну да… правда… врача, наверное, нельзя… —спохватился Анатолий, — я щас как-нибудь сам…
— Да не трать время! — Незнакомец бессильноприкрыл глаза. — Мне все одно кранты…
Он ненадолго замолчал, тяжело и неровно дыша. Взгляд началугасать, лицо покрылось серой землистой бледностью.
— Ты чего… ты… это самое… не помирать ливздумал? — растерянно бормотал Анатолий. — Чего я с тобой делать-тобуду?
Вдруг раненый встрепенулся, его глаза ожили, он облизнулокровавленные губы и едва слышно проговорил:
— Валега… наклонись ко мне поближе… я тебе долженпередать… должен сказать, где оно…
Анатолий послушно опустился на колени возле раненого,нагнулся к нему, чтобы не пропустить ни слова. Он не знал, о чем тот собираетсяему рассказать, но то, как незнакомец старался привлечь его внимание, и самото, что он хочет сообщить о чем-то на самом пороге смерти, говорило, что этодолжно быть очень важное сообщение.
Раненый прикрыл глаза, его дыхание стало неровным. Казалось,вот-вот наступит агония. Однако он еще раз сумел собраться с силами и заговорилслабым, едва различимым голосом:
— Она мне отдала… отдала то самое…
— Она? Кто она? — переспросил Анатолий.
— Она, ширма…
— Какая еще ширма? — удивился Анатолий, но раненыйне расслышал его вопроса.
— Ты должен взять, взять оттуда и вернуть.
— Да что взять-то? — Помимо воли Анатолийвключился в обсуждение, уж очень худо выглядел его гость — сам бледный, нависках вздувались синие жилы.
— Найдешь там…
Тут в горле у рыжего что-то булькнуло, он замолчал и закрылглаза. Потом открыл и поманил Анатолия ближе. Наклонившись, Анатолий увидел,что глаза у рыжего совершенно безжизненные. Но губы еще шевелились, произносястранные слова:
И Топтыгина прогнал
Из саней дубиной,
А смотритель обругал
Ямщика скотиной.
«Бредит, — понял Анатолий, — какая только чушь вголову перед смертью не полезет!»
Казалось, с последними словами из рыжего мужика ушлиоставшиеся жизненные силы. По его телу пробежала крупная дрожь, глазазакатились, он вытянулся и застыл.
— Мужик, ты чего? — Анатолий от испуга перешел нашепот. — Ты чего — помер, что ли? Ты это… не дури! Что я с тобой делатьбуду?
Незнакомец не отвечал и не шевелился. Черты его лицазаострились и окостенели.
Анатолий зачем-то огляделся по сторонам и попытался нащупатьпульс на неподвижной руке.
Пульса не было.
— Ох ты! Мать моя! — Зевако схватился заголову. — Только этого мне не хватало для полного счастья! Чего же делать-то?
Всего несколько минут назад все было так хорошо — онсобирался принять ванну, выпить чашечку кофе, послушать музыку…
Вспомнив о своих неосуществленных планах, Анатолий бросилсяв ванную комнату: уходя на кухню, он оставил открытыми краны, и теперь воданаверняка льется на пол… сейчас, для полного комплекта удовольствий, ему нехватало только, чтобы прибежали залитые соседи! К счастью, ванна непереполнилась, лишняя вода уходила через запасное отверстие. Зеркала запотелиот горячего пара, и это натолкнуло Анатолия на новую мысль. Он слышал, что кгубам умирающих подносят зеркало, чтобы проверить, дышат ли они. Закрыв краны,он схватил небольшое карманное зеркальце и вернулся в прихожую. Опустился напол рядом с неподвижным телом, поднес зеркальце к посиневшим губам…
Зеркальце не запотело.
