патефон играл, а Лина… весёлая такая… танцевала с немецким офицером. Дверь была открыта, и я всё видел. — Он вздохнул, словно груз с себя снял. — Я вот думаю, что Павка Корчагин, наверно, так же поступил бы на моём месте…
Павел Корчагин и теперь был любимым героем Олега. В тяжёлые минуты он брал с этажерки книгу «Как закалялась сталь» и снова перечитывал её. Бывало, кто-нибудь из его товарищей загрустит, повесит голову — Олег и ему протянет эту книгу.
Позже, когда кружок привлекал к себе всё больше и больше отважных ребят, Олег частенько читал своим друзьям любимые места из книги Островского. И особенно любил он перечитывать слова, которые помнил наизусть:
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества…»
Бывало, после этих слов призадумаются ребята, лица у всех станут светлее, глаза заблестят, а Олег скажет за всех:
— Лучше смерть в бою, чем жизнь в неволе! Правда, ребята?
Как-то раз Олег возвратился домой очень взволнованный. Я старалась вызвать его на откровенность, но это мне не удалось. Его поведение удивило меня.
«Что случилось? — думала я. — До сих пор Олег не таился от меня».
Видно, произошло что-то, глубоко поразившее сердце сына.
Я решила спокойно ждать. Он сам, как всегда, расскажет мне обо всём.
Я понимала, что мой Олег уже не тот весёлый подросток, который ещё недавно мечтал о романтических подвигах. Перед ним встала суровая необходимость борьбы с врагом, и он бесстрашно вступил в эту смертельную борьбу.
Теперь он приходил домой поздно ночью, стал молчаливым, избегал откровенных разговоров со мной. Одним словом, он вёл себя как взрослый человек, у которого своя, мужская ответственность, своё горе и своя радость.
Я понимала, что затаённые мысли, полностью завладевшие его сердцем, высокой стеной отделили моего сына от меня.
А как мне хотелось опять заглянуть в его душу! Но мы привыкли уважать друг друга, и я не смела врываться в его мир, если он сам этого не хотел.
Но вот пришло время, и я снова стала его близким другом и советчиком.
Однажды, к ночи, сын пришёл домой по-особенному возбуждённый. Плотно закрыл за собой дверь, оглядел комнату. И я услышала его взволнованный голос:
— Ну, мама, нас можно поздравить!..
Долго мы в тот вечер разговаривали с Олегом. Он рассказал мне о плане их боевой организации, о намеченной цели, о том, как они хотят бороться. Всё, всё…
Я поняла: большое, светлое дело задумали ребята. Я знала: борьба будет беспощадной и жестокой.
Как умела, я раскрыла сыну свою душу, говорила, что на пути борьбы, на который он встал, его на каждом шагу будет подстерегать опасность. И что её нужно встретить мужественно.
Сын слушал притихший, не сводя с меня глаз.
— Ну уж… если придётся умереть, тебе за меня стыдно не будет!
Мне стало и хорошо и страшно.
И как ни тяжело мне было в этом самой себе признаться, как ни щемило моё сердце, я видела, что теперь жизнь моего сына принадлежит уже не мне и что смертельная опасность будет его спутником на каждом шагу.
Но я не остановила его. Не кинулась на грудь, чтобы слезами и просьбами заставить его сойти с выбранной дороги, не схватила за руку, чтобы не пустить из дому, спрятать его от товарищей, уберечь от борьбы. Я любила своего сына. В ту же ночь я решила всеми силами помогать ему.
Олег получил конспиративное имя «Кашук».
«Молодая гвардия»
У самого гнезда фашистов, около гестапо, собрались недавние школьники, готовые на борьбу и на муки. Когда-то они читали и им рассказывали в школе, что их отцы-большевики вот так же собирались в подполье. Теперь ребята продолжали славное большевистское дело: организовывались на борьбу. Звезда правды ярко горела над ними. В Краснодоне для подпольной работы остались многие коммунисты. Помню, как уже в первые дни, когда на шахте № 12 были арестованы Валько, Зимин и другие, в Краснодоне упорно ходили слухи, что в городе имеется подпольная организация. Позднее молодым подпольщикам удалось связаться с коммунистами, и в доме у нас не раз бывали Филипп Петрович Лютиков — руководитель подполья, Мария Георгиевна Дымченко, Яковлев. Часто приходила к нам Полина Георгиевна Соколова, хорошо известная в прошлом как активная общественница — много лет она была председателем совета жён горняков.
Многие коммунисты, оставленные в подполье, были схвачены и арестованы уже в первые дни немецкой оккупации. Так, мученической смертью погибли, живыми закопанные в городском парке, коммунисты Валько, Зимин и другие.
Смертельная борьба началась, и ребята активно включились в неё. Правда, она переплеталась у них с романтическим увлечением, но самое главное они видели ясно: ими двигала любовь к отчизне. Они предпочли борьбу неволе.
Да и не умирать, а бороться и жить собирались они. Они верили в победу. Они и представить себе не могли, что среди них окажется негодяй с чёрным сердцем, который продаст врагу свою совесть и выдаст организацию.
От Олега я продолжала узнавать о планах организации и незаметно для себя втягивалась в подпольную борьбу.
Ребята не остерегались того, что я знакома с их планами, — они охотно пользовались моей помощью и не раз доверяли мне охрану собраний, когда конспиративные заседания проходили в нашем доме.
Первое собрание молодых подпольщиков состоялось в конце сентября 1942 года. На нём был создан штаб молодёжной организации, в который вошли Туркенич, Земнухов, Олег, Третьякевич, Левашов, а позднее — Люба Шевцова и Ульяна Громова. По предложению Серёжи Тюленина организация была названа «Молодой гвардией». Юные подпольщики не уронили славы своих предшественников, первых комсомольцев нашей страны, и делами оправдали свое крылатое славное название, овеянное романтикой ещё с первых лет Советской власти и хорошо известное по знаменитой песне Безыменского.
Боевой деятельностью краснодонских комсомольцев руководил Ваня Туркенич, фронтовик, уже имевший опыт участия в боях с фашистами, а несколько позднее, когда возникли условия для вооружённой борьбы, секретарём подпольной комсомольской организации — комиссаром «Молодой гвардии» — стал Олег.
Чтобы как можно меньше людей знало о штабе и его планах, вся организация была разбита на пятёрки. Только начальник пятёрки поддерживал связь со штабом.
