Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
слаб и ты! Есть только один настоящий хозяин! Я уничтожу тебя, во славу его!
Дрожащая, потная рука потянулась в сторону большой красной клавиши на пульте: «Экстренное уничтожение образца».
Максим закрыл глаза.
Рассказ двадцать третий. Воссоединение
… Стрела достигла цели: вместе с ней тысячи душ прибыли в мир, где находились их тела. Переход по энергетическому мосту занял вечность, свернувшуюся в миг, когда субстанции наконец обрели свои материальные оболочки, вдохнув в них жизнь… спящую жизнь.
А что же Тег? Как вы понимаете, пришло время с ним проститься: бесплотная сущность опять стала Егором. Но даже в этом белёсом мире, где царило одиночество, он был оторван от других одиночеств. Накопленная Тегом энергия движения в момент перехода должна была погаситься, и это привело к тому, сам Егора был вышвырнут с центра мира в глубь, где царила лишь чёрная пустыня безвременья.
… А на поверхности, окутанной туманом, новые обитатели мира спали и видели странные — плоские, чёрно-белые — сны. Маше снилась точка на плоскости, далеко-далеко, и она знала, что это Егор, и что она сама — такая же одинокая точка, и что им нельзя соединиться, потому что… «Нет, нет!» — задыхалась она криком во сне, потому что та немыслимо далёкая и затерянная в дебрях чужого мироздания точка стала для неё символом жертвенности.
…. Показалось ему, или что-то вокруг начало меняться? Нет, не показалось: туман сделался реже, а сам Антон Григорьевич вдруг ощутил, как сковывающие его путы ослабли. И вот… сквозь туман начали проступать лица: не безжизненные маски, и именно человеческие лица, — одно за другим медленно проплывали мимо него. По разлитому в чертах равнодушному покою, безмятежно закрытым глазам можно было с уверенностью судить, что все эти люди дышали, существовали и… спали. Крепко спали.
Вот ещё лицо… «Наташа? Это же Наташа, Наташа! Я столько смотрел на тебя спящую, ушедшую в свой подводный мир — как я могу тебя не узнать? Наташа!! Ты слышишь меня?»
Лицо скрылось в тумане, но не исчезло бесследно, продолжало маячить, манить за собою… «Догнать, догнать… Как? Мне нужно тело. Где ты, где?»
Тут же выплыло безжизненное мертвенно-бледное лицо с закрытыми глазами. «Да, это я… я? Или «не-я»? Надо соединить эти свои «я— не-я»», соединить, соединить! Надо стать одним, целым «Я»! Эй, кто-нибудь, помогите же мне наконец!»
И… был он услышан. Антон Григорьевич устремился к своему телесному подобию и начал вращаться вокруг, пока, наконец, не образовалась воронка, вбирающая в себя обнажившуюся мертвенно-бледную человеческую плоть. На какой-то мучительный в своей безысходности миг не стало ни Антона Григорьевича, ни его тела… ничего… ни «я», ни «не-я». Но была тень, успевшая проскользнуть в водоворот синтеза бытия.
Боль. Всё завершилось невыносимым, обжигающим первым вздохом нового существования, сказавшего: «Ну, вот — мы, наконец, вместе. Ты ведь этого хотел? Правда — этого?»
Рассказ двадцать четвертый. Первый сон Егора
Егор спал. И сон был поначалу таким хорошим: будто сидел он на скамейке во дворе своего дома, в майке и любимых джинсах, щурился на синь и дышал, дышал… Не мог надышаться. И наглядеться не мог. Словно вернулся он из далёких, чужих мест, и вот теперь, наконец, отдыхал. Душой и телом. Тела своего, несмотря на полную кажущуюся реальность происходящего, он, как это и бывает во сне, не ощущал: ведь для этого надо проснуться. Конечно, скоро так и будет: он отдохнет и проснётся.
Но вот… стали происходить какие-то изменения в реальности его сна, какие-то тревожные сдвиги, как будто некая другая реальность пыталась пробраться туда. Небо стало тускнеть, и вскоре сделалось матовым… неживым. Егор посмотрел на родную многоэтажку и не узнал её: странно перекошенная, облезлая, какая-то испуганная вся, что ли. Опустил глаза: ноги до колен покрывал белесый туман. «Люди… Где же люди?» И тут же увидел Витьку и Ингу: они шли к нему, одетые в какие-то одинаковые балахоны, взявшись за руки. Бесцветные. Подойдя, упали на колени, оба скрывшись в тумане по грудь. Обращенные к нему лица бледные, глаза исполнены мольбы:
«Благослови!»
Егор не понял сначала, робко улыбнулся:
«Простите меня, если я что и сделал, то по незнанию только…»
И появилась тень. Егор услышал:
«Но теперь ты — знаешь. Властвуй над ними: они хотят этого! Положи руки на склоненные головы, и эта вселенная будет вашей! Твоей!»
Туман поднимался выше, окутав Егора по грудь и грозясь уже поглотить Ингу с Витькой. Егор встал, и руки его словно бы сами начали подниматься.
«Спасти их от этого тумана? А если я этого не сделаю, то… и сам погибну?»
«Погибнешь, погибнешь напрасно…»
«Благослови нас!»
Тяжелые, очень тяжелые руки поднялись над головами и начали медленно опускаться.
«Нет, нет! Я не могу! Это сон! Я хочу проснуться!»
«Ты проснёшься — и погибнешь, погибнешь напрасно, и никто больше не проснется, и все другие, кого ты привел в этот мир, будут спать — вечно, вечно… Сделай же такой простой выбор! Подари эту вселенную всем! Чтобы властвовать над ними! Подумай, чего ты можешь достичь — ты, случайно избранная среднестатистическая козявка!»
«Но это будет предательством… Я предам свою — их — Вселенную!»
«И что с того? Ты будешь служить самой могущественной силе во всем мироздании! Разве это не стоит простого предательства? Ты и был создан именно таким для того лишь, чтобы предать!»
Далеким тусклым пятнышком солнце всё-таки пробивалось сквозь изморозь, окутавшую серое небо. Инга и Витька смотрели на Егора с мольбой, рты, в которые уже заползал туман, распахнуты в безмолвном крике ужаса.
«Даже если так, я… я не могу! Это неправильно, неправильно! Просыпайтесь, слышите? Просыпайтесь — вы, раз не могу я! Скорее!»
Руки его вдруг стали сильными и легкими. Егор схватил одновременно склоненных перед ним за грудки, поднял рывком, затормошил так, что они начали стукаться друг о друга головами:
«Просыпайтесь, просыпайтесь!»
Туман, отступивший было от Инги и Витьки, заклубился и набросился на Егора. Тому стало нечем дышать, и, борясь с мучительными спазмами, он закрыл глаза и провалился в черный колодец, чтобы…
Рассказ двадцать пятый. Суматоха в лаборатории
— …А, что б тебя!
Венедикт Аркадьевич остервенело бил окровавленным пальцем по клавише. Палец он глубоко порезал, ткнув его прямо в защитное стекло, которое просто следовало поднять, и теперь алая жидкость обильно орошала пульт.
— Спокойно, спокойно… Думай, Веня, думай, — наконец опомнившись, засюсюкал он,
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
