пока вернутся и доложат, уже стемнеет. А завтра вряд ли мы их нагоним, время уже будет упущено.
— Но что же делать? — Еще больше раскраснелся лицом подпоручик, ощущая его волнение заволновался и конь, заиграл под ним, пошел боком. — Куда они отсюда направиться могут? Есть те, кто эти места хорошо знает?
— Среди наших нет, мы же из Раздольного, — окинув взглядом своих людей, мотнул отрицательно головой вахмистр. — Из местных есть, лучшие охотники в округе, но они вряд ли согласятся нам помогать.
— Что⁈ — дал петуха голосом подпоручик, отчего его лицо от прилива крови вообще чуть дымиться не начало. — Как это не согласятся? Так, вахмистр, выделите нам проводника к тем охотникам. Сами же организуйте доставку раненых в Никольское и ожидайте здесь вестей от ваших людей. Если что, организуйте дальнейшее преследование, а мы к охотникам, посмотрим, как они не согласятся.
Слышавший все это Корниенко Захар только головой недовольно качнул.
«Зря вахмистр решил перед этими проезжими выслужиться. Быть беде».
В этом он еще больше убедился, когда они ворвалась на хутор Овичей, чуть ли не штурмом его взяв. И там подпоручик, ранее накрученный вахмистром, особо не церемонился.
— Так, старый, кто из твоих щенков лес вокруг хорошо знает? Пусть собирается, с нами пойдет проводником.
А дальше вообще некрасиво получилось: пытавшийся что-то возразить старый дед Лука от подпоручика сразу же в морду получил, свалившись, хоть не под стол, а на лавку. В этот момент, когда жена Луки и его внучки заголосили, Захар и понял — беда случилась.
Какие там щенки — волчата молодые, хорошо их Лука воспитывает. Стоило ему по мордасам получить, так они чуть ли не мгновенно с места сорвались… попытались сорваться, и это безоружные на вооруженных казаков. И неуверенными они не выглядели, нет страха в глазах. Златогривый их за руки прихватив, остановил, головой мотнув отрицательно, и те послушались. Даже Гришка, сын Ивана Кочубея, на месте остался, только взгляд у него и усмешка на губах… вылитый батя, тот тоже так в лицо врагам своим смотрел перед зарубой.
«Эх, потеряли казака доброго, — понял Захар. — Не простит нам Гришка сегодняшнего, да и остальные не забудут. Вон как смотрят, златогривый особенно: спокойно, внимательно, с одного лица на другое взгляд переводит, всех запоминает».
— Молчать, бабы! — вызверился подпоручик на голосивших девиц, которых жена Луки уже успокаивать принялась, и снова к деду повернулся. — Ты, холоп, никак бунтовать вздумал?
— Неправда ваша, благородие, — с трудом поднявшись на ноги, насупленно ответил ему Лука. — Овичи никогда в холопах не ходили. Вольные люди мы. И внуков я с вами не отпущу! Сын мой вон пошел да сгинул, до сих пор не знаем где могилка его. Да и была ли та могилка…
— Да ты… — шагнувший было к старому подпоручик, замер на месте, так как снаружи в дверь громко стукнули предупреждающе. — Что там, Анисим?
Унтер-офицер, постоянно державшийся рядом с подпоручиком, ответить не успел, домой вернулся родной внук Луки. Увидел происходящее и, даже у Захара Корниенко, немало в жизни повидавшего, сердце дернулось.
Скользнув за спину Егорке, он руку ему на плечо положил, придерживая, и быстренько оружие с другого плеча у него снял.
— Не дуркуй, паря, — попытался он не допустить кровопролития, и так последствия еще не раз им всем аукнутся, слишком уж Овичи известны в этих краях, много у них знакомых и друзей, им обязанных.
От оружия избавил, но уловив мимолетно брошенный на него этим парубком взгляд, уверился:
«Вот она и беда пришла».
* * *
В горнице было многолюдно: казаки по всей комнате распределились, злая бабушка с облепившими ее сестрами в углу стояла, рядом братья — впереди Хрисан, сразу за плечом у него Гриша со своей полупрезрительной улыбочкой на губах и горящими от ярости глазами. По сторонам от него стоят насупленные Андрюха со Степаном, непроизвольно сжимающие и разжимающие кулаки. Ну и дед, возле стола неуверенно на ногах стоявший, с на лице на глазах наливающимся синяком, а перед ним петух красномордый, офицерик молодой, гневаться изволивший.
Увидев деда, я чуть самообладание не потерял, но меня вовремя тормознули, заодно и разоружили.
Глянув на заросшего по самые глаза бородача, узнал его, вроде он с другими казаками приезжал, когда Гришу усыновить хотели.
— Отца покойного подарок, не потеряй, — проводив взглядом Шарпс, буркнул я ему, после чего снова всех присутствующих взглядом окинул.
Правильно Хрисан братьев тормознул, нетрудно догадаться, почему он сейчас впереди всех стоит, когда обычно старается на глаза не вылазить. Они хоть все и тренированные, но, пусть уже и не сперматозоиды, и даже не личинки, до настоящих воинов им еще подрасти надо. А вот навестившие нас казаки на пике сил находятся, не молодняк, а среднего возраста уже битые жизнью и прошедшие не одну битву мужчины. Эти их бы скрутили, пусть не легко, но гарантированно. Тем более вот так, грудь в грудь, в ограниченном горницей пространстве. Встреться они в тайге, там бы я на братьев поставил. Сейчас же, когда на улице еще толпа немалая наготове стоит, а в горнице наши старики с сестрами… правильно все Хрисан делает.
— Может вы мне скажете, что тут происходит? — остановил я свой взгляд на офицере.
— Ты как, морда, с его благородием разговариваешь? — шагнул было ко мне… «сержант, старший» — всплыла в памяти подсказка от «третьего».
Сам я в местных званиях не разбираюсь и разбираться не собирался, там их столько, что голову сломаешь. Да и вообще, как бы я ни пытался встроиться в местные реалии, униженно себя вести так и не научился: глаза прятать, кланяться, лебезить перед многочисленными «господами» — это не ко мне. Поэтому и сейчас, с яростью на сержанта взглянув, с трудом удержался от ответа.
«Похоже мне все же придется с нагайкой познакомиться».
— Помощь твоя нужна, паря! — Из-за моей спины неожиданно выступил бородач, встав между мной и замершим на месте, пытающегося нащупать саблю старшим сержантом.
