колыбель [Мухаммада] и целовал его. Я разбудила своего мужа. Он сказал: /66/ «Молчи, с тех пор как [Мухаммад] родился, у иудеев всего мира нет покоя и сна. Все, что ты увидишь, держи в тайне».
И я пошла к его матери, попрощалась с ней, и мы ушли. Я села на своего осла, а [Мухаммада] держала впереди себя. Осел повернул морду к Ка'бе, поклонился и что-то изобразил головой. И мы уехали. И те женщины [все] дивились мне: «О дочь Абу Зувайба, это — не тот осел, что шел с нами. Это — огромный верблюд!» Я ответила: «Дело не в осле, в другом». Только я это произнесла, как осел подтвердил: «Да, я был мертв, а [теперь] ожил. Был худым и стал тучным. И все это благодаря последнему из пророков, сеиду посланников и любимцу господа миров». Затем он вышел вперед всех верблюдов, ослов и мужчин. И всюду, куда мы приезжали, росла зеленая трава, и мой осел щипал ее. Когда мы приехали домой, овцы, верблюды, осел — все, что у меня были, дали приплод и стали тучными, а молоко их обильным, так что благодаря его милости мой скот умножился. И мы все знали, что это благодаря ему, и все почитали его. Однажды я услыхала, как он говорил: «Аллах велик, Аллах велик, слава Аллаху, господу миров». Я была удивлена. И никогда я не видела ни его мочи, ни кала, и его не надо было мыть. Никогда он не резвился с детьми, но вот однажды он спросил у меня: «А где мои товарищи?» Я ответила, что они пасут овец в поле, а вечером возвращаются [домой]. Он заплакал: «Послала бы ты меня с ними». Я сказала: «Стану я твоей жертвой! На рассвете пошлю [тебя]». Утром я умастила его [тело] маслом, подвела сурьмой глаза, а на шею повесила амулет против порчи, повязала ему голову и произнесла [заклинание]: «С радостью ты ушел, с радостью ты пришел». В полдень прибежал мой сын, Зумра, в слезах. Обливаясь потом, /67/ он кричал: «Найдите Мухаммада!» Я спросила: «Что случилось?» Он рассказал: «Некто унес его от нас на вершину горы. Я видел, как он распорол ему живот. Что было дальше, я не знаю». Мы с мужем побежали туда. Я увидела [Мухаммиада] сидевшим на вершине горы. Он смотрел на небо и улыбался. Я бросилась к нему, расцеловала его очи и все спрашивала: «Что случилось, о [моя] жизнь, о моя Вселенная?» Он ответил: «Ничего, кроме хорошего, не случилось, мать. Я беседовал с [моим] братом, [как вдруг] увидел три величественных облика. Они позвали меня. В руках у одного я увидел кувшин из серебра. В руках другого — таз из зеленого изумруда, наполненный снегом. Они взяли меня на руки и отнесли на вершину горы. С нежностью и любовью открыли они мне грудь, а я все смотрел, и мне нисколько не было больно. Один из [них] запустил руку в мои внутренности, вынул их наружу, вымыл чисто снегом и вложил на место. Поднялся второй, сказав своему товарищу: "Ты исполнил волю всевышнего, мне тоже надобно это сделать". Протянул руки и вынул наружу мое сердце, разделил на две половины и отделил черный сгусток крови, сказав: "Я взял то, к чему имел отношение шайтан. Теперь, любимец Аллаха, у шайтана нет к тебе доступа". Поднялся третий, сказав: "Я тоже исполню волю Аллаха". Опустил руку на мою грудь, и все вскрытое зажило, и не осталось никакого следа. А от всего этого я не испытал никакой боли{168}. [Третий] сказал еще: "Теперь взвесьте его и десять [человек] из его народа". Взвесили. Я оказался тяжелее. Сказал: "Взвесьте его и сто [человек]". Взвесили. Я перевесил. И снова [тот] сказал: "Оставь, взвесьте хоть весь мир, он [все равно] перетянет". Потом они с нежностью подняли меня, и опустили на землю, и поцеловали в голову и в глаза, и сказали: "Ты не знаешь [еще], что хорошего придет к тебе, о любимец Аллаха, однако скоро увидишь". [Затем] они ушли и оставили меня здесь, /68/ а сами вознеслись на небо. Если ты хочешь, я покажу тебе, в какое место неба они поднялись».
Халима рассказывает: Я взяла его на руки и принесла к [людям] племени Бану Са'д. Народ уже знал о случившемся. Мне сказали, что [его] надо отнести к такому-то прорицателю, чтобы он излечил его. Посланник, да благословит его Аллах, ответил: «Лечение мне не нужно, мои душа, и тело, и разум, слава богу, в здравии». А народ настаивал, что это с ним сделали джинны. [Мухаммад] отрицал: «Хвала богу, со мной ничего не случилось. Я лучше вас разумею в своем деле»{169}. В конце концов мое терпение иссякло, я забрала [Мухаммада] и отвела его к прорицателю. Хотела рассказать ему обо всем. [Он] остановил меня: «Пусть этот мальчик сам расскажет». Повернул к нему лицо и сказал: «Говори, сын мой!»
Мухаммад Избранник, мир ему, рассказал всю историю от начала до конца. Прорицатель в испуге вскочил на ноги, схватил [Мухаммада] и закричал: «О арабы, о арабы! Убейте, ибо великое зло пришло к вам из-за этого мальчика. Если он достигнет совершеннолетия, то разобьет ваших, идолов, уничтожит вашу веру и призовет вас к богу, которого вы не знаете!».
Халима рассказывает. Когда я это услыхала от него, сказала: «Кто ты [такой]? Проси, чтобы он убил тебя самого. Я не [позволю] убить Мухаммада! Если бы я знала, что увижу и услышу подобное, я не привела бы его сюда». И я отвела его домой. Когда я привела его к племени Бану Са'д, все говорили мне, что от него исходит запах мускуса. Им полны все жилища. Великий ребенок! Ежедневно я видела два сияния, появлявшиеся с неба и исчезавшие в его одежде. Народ говорил мне: «Отнеси его назад к 'Абд ал-Мутталибу. Не то однажды ты не сможешь выполнить обязательство по отношению к нему». Я взяла его на руки и пошла. Когда мы вышли в степь, глашатай закричал с неба: «Поздравляю тебя, о долина Мекки, к тебе вернулся свет Мухаммада и [его] вера. Ты достигла красоты и расцвета, избавилась от несчастья и нищеты и навечно осталась процветающей!» Я села на своего осла, а [Мухаммада] держала впереди. И мы подъехали к главным воротам Мекки. Там сидели люди. Я спешилась, положила [Мухаммада] и сказала: «Сделаю-ка я свои дела». Донесся слабый крик, я взглянула и не увидела [Мухаммада].
