class="p1">Я ещё пыталась найти брата, но… когда я пошла по следам тех, с кем он ушёл, я нашла Дёму. Посмотрев на него в облике стрижа через окно крепости, я всё поняла. Он сидел за столом, ел и пил с другими людьми. Они называли его оборотнем, не стесняясь этого слова. В тот момент меня будто молния ударила. Так вот какие они, люди! Звериная шкура ничего не меняет…
Это воспоминание не давало мне покоя ещё долго. Я снова одна! Одна! И пусть… не пойду больше к людям. И к волкам тоже. Никуда не хочу. Не хочу, чтобы снова сделали больно. Клянусь себе, что буду жить одна, одна и умру!
Я выполнила свою клятву и стала одинокой волчицей, которой плевать на беды других и которая никому никогда не расскажет о своей боли…
Прошло четыре месяца. На белом покрывале недавно наступившей зимы было легче охотиться, чем в чёрной грязи поздней осени. Я привыкла к такому образу жизни и начала видеть в нём плюсы: я свободна, ни о ком не забочусь, никого не жалею, свежепойманный заяц будет целиком моим.
Но чем сильнее становились морозы, тем меньше попадалось добычи. Даже превращаясь, её было найти не так уж легко, но из-за таких мелких трудностей я не собиралась менять свои убеждения. Ну, может и не мелких, но я пообещала себе выдержать.
Хотя… в один такой холодный день случилось то, что всё-таки заставило меня измениться…
Я в облике волка искала добычу, принюхиваясь к следам на снежном покрывале и прислушиваясь к звукам под ним. Первое было делать не так уж легко: в носу больно щипало от мороза. Чихнув в очередной раз, я продолжало своё дело, ибо в такую холодную погоду есть хотелось на много больше, чем летом.
Что это? Крики. Визг. Я хорошо знала этот звук. Дикие кабаны. Поросята ещё. С мамой.
Я остановилась, прислушиваясь и раздумывая: идти или нет. Есть-то хочется, но… такую свинью лучше не злить. Даже крылья не спасут. Хотя… думаю, стоит рискнуть.
Стрижом я бросилась на звук и села на ветку над сбившимися в кучу и жалобно визжащими дикими поросятами. Матери рядом не было, а вот поодаль за кустами эта огромная свинья пыталась убить кого-то, наверное, хищника, который напал на её детей. Отчётливо различался лай, но существо, попавшееся разъярённой матери, было значительно больше собаки.
Ясно. У меня есть время. Юркнув вниз, я превратилась в волка и, быстро вонзив зубы в одного поросёнка, который даже не успел понять, в чём дело, снова посмотрела на драку. Моя добыча взвыла на весь лес, и свинья молниеносно обратила на меня свой горящий взгляд. Я почувствовала себя добычей, у которой первая мысль: «Бежать!»
Бегство не удалось. Свинья оказалась быстрее и сильнее меня. От мощного удара в бок я покатилась по снегу, выронив раненую, но ещё живую добычу. Но этого было мало. Свинья хотела меня загрызть. Я успела вонзить зубы в её ногу, а вовремя прибежавшая и напавшая на зверя собака дала мне ещё немного времени вырваться. Я отбежала на несколько метров. Визг за моей спиной. Когда я обернулась, собака с разорванным брюхом лежала на красном от крови снегу. На месте старой драки застонал и с трудом приподнялся человек. Свинья мгновенно это заметила и решила его добить.
Дура! Почему я всё ещё стою! Как раз есть время схватить поросёнка и сбежать. Мне нет дела до людей! Что я делаю?! Почему я, как вкопанная, стою и смотрю на это?! Времени всё меньше! Я же клялась! Клялась!
Похоже во мне осталось ещё немного жалости. Я бросилась на свинью и вонзила её зубы в загривок. Она взвыла и, отступая назад, попыталась меня сбросить. Не повезло. Человек быстро сообразил и через несколько секунд вонзил нож в шею разорённому зверю, вставшему на дыбы, чтобы стрясти с себя противника.
Я упала на снег, осознав, сколько на это потратила сил. Дышалось тяжело, в моей голове был только один вопрос: Зачем я это сделала? Зачем?!
Я не могла подняться, не могла открыть глаза. Всё тело болело. Я могла только слышать хруст снега и собственное тяжёлое дыхание. Хруст становился всё громче. От страха вскочила: ко мне подошёл тот самый человек, но… вопреки моим ожиданиям, в его руках не было ножа. Он не хотел меня убивать, просто улыбнулся и сказал:
— Знаю, ты не поймёшь, но спасибо тебе.
По телу пробежали мурашки от таких слов. Я не знала, как отреагировать. Словами не ответишь, даже если бы и можно было, не знаю, чтобы я сказала. Но человек встал и, прихрамывая, отправился к трупу своей собаки:
— Покойся с миром, Тимка. Ты был хорошим другом, — охотник взял своего погибшего друга, стараясь, чтобы ничего не выпало из огромной раны, положил в углубления и засыпал снегом. — Прости, ты меня уберёг, а я не смог.
Даже мне от этого захотелось плакать. Может, даже слеза упала, но только одна.
После минуты молчания над могилой верного пса, человек обернулся и снова обратился ко мне:
— Странно, я не видел таких, как ты, в наших краях. Может, кто-то из богатых тебя потерял, когда охотился здесь? Или ты сама сбежала? Ты ведь не похожа на дикого зверя, — он подошёл ко мне, присел рядом и попытался погладить меня. Как ни странно, в тот момент у меня даже мысли о побеге не возникало.
— Что значит: не похожа? — тихонько зарычала я, правда по-волчьи, чтобы человек не понял, кто я.
— Спасибо ещё раз. Ты, наверное, голодная? Пойдём домой?
— Что?! Я?! С человеком?! Ни за что! — громче рычала я.
— Почему не хочешь? Разве жить в холодном диком лесу лучше, чем в доме с людьми?
Я немного задумалась. Конечно, жить с людьми было хорошо, но закончилось больно. Я не хочу этого! Не хочу! Но всё же… домашнему животному, может, будет меньше боли. От этого человека приятно пахнет. Странное чувство: разум говорит нет: «Нет!», а сердце шепчет: «Да!» Почему? Почему я не могу исполнить клятву?! Почему?!
— Вижу, ты хочешь, но боишься. Знаешь, ты мне напоминаешь одиночку в белом. Ты такая же белая и одинокая, как она. В нашей деревне есть легенда, что когда-то жила девушка, которая боялась людей и почти ни с кем не разговаривала, всё делала одна. За это её и прозвали одиночкой. Однажды она влюбилась в одного юношу, но слишком боялась подойти к нему, только наблюдала издалека. Так длилось
