Мелисса не смела думать, не смела рассуждать — она безоглядно отдалась чувствам, позабыв обо всем остальном. Что за блаженство!
Когда Луиджи сообщил ей, что вилла принадлежит ему и они останутся на ней вдвоем, она ушам своим не поверила.
— Ну я же говорил, что не в силах с тобой расстаться даже на день, — прошептал он, нежно целуя ее в губы.
Мелисса вгляделась в его глаза. И прочла в синих глубинах подтверждение услышанному.
— Я так хочу тебя, — признался Луиджи нежно, трепетно — под стать поцелую.
Да, он и в самом деле хотел ее — доказательства тому Мелисса получала весь день и весь вечер. Даже сейчас, когда Луиджи обнимал ее за плечи, молодая женщина чувствовала, как все его тело напряжено от желания…
Или это эхо ее собственных чувств?
Невыразимое изумление переполняло Мелиссу. Изумление и ощущение чуда. Ведь ныне сбылись самые дерзкие ее мечты! Луиджи дель Кастаньо увез ее на прекраснейший из средиземноморских островов, чтобы заняться с ней любовью!
Мир вокруг словно прекратил существовать.
Прекратил существовать с того самого мгновения, как Луиджи впервые поцеловал ее здесь, на острове, и Мелисса поняла, что исход для нее один. Принадлежать ему.
И она смирилась со своей участью — охотно, радостно, отметая в сторону все иные доводы и соображения. Луиджи покорил ее, соткал незримые чары, чтобы подчинить себе. Как могла она противиться?
И Мелисса вновь прильнула к любимому, всем своим существом ощущая его спокойную силу. Луиджи крепче обнял ее за плечи. И время остановилось. Вот и отлично, пусть так и будет впредь. Пусть не ведется более отсчет минут, часов и дней. Остановись, мгновение…
Луиджи, откинувшись на спинку плетеного кресла, потягивал холодное пиво и наблюдал, как Мелисса плавает в бассейне. Ее нагое тело рассекало воду, каштановые волосы змеились, словно у русалки. Благодаря искусно установленным лампам вода в бассейне казалась золотистой, как шампанское, а сама купальщица отсвечивала золотом.
В небо поднялась полная луна. В зелени застрекотали сверчки. С берега доносился приглушенный шорох прибоя.
Весь мир принадлежит им.
Что за небывалое наслаждение!
Луиджи отпил еще пива. Когда он впервые вышел на террасу, месяц маячил в небесах тонким серебряным серпиком. С тех пор минули дни — вставало и заходило солнце, прибывала луна, а он занимался любовью с Мелиссой.
О, Мелисса!.. Как сладко звучит это имя на его губах!
Каждое движение нагой купальщицы дышало чувственной грацией. Луиджи любовался ею, чувствуя, как в груди вновь пробуждается желание. Едва только Мелисса выйдет из воды, он вновь овладеет ею. Сколько раз они занимались любовными играми — и каждый миг их был незабываем. Незабываем, исполнен невыразимого наслаждения. А ее жадный отклик на его ласки, поразивший Луиджи в первый раз, так и не утратил своей пылкости. Когда бы он ни заключил ее в объятия, Мелисса всегда отзывалась всем своим существом. Словами этого не выразишь, и логическому мышлению оно тоже не поддается.
Но дело было не только в пылкости отклика. Луиджи поискал в памяти подходящее определение — и нашел.
Владеть Мелиссой было сладостно и отрадно — ничего подобного от молодой женщины он и не ждал. С чего бы? Эта особа паразитировала на женатом богаче в два раза старше нее и угрожала погубить брак его сестры. Чего тут сладостного, чего тут отрадного?
Безупречный лоб Луиджи прорезала легкая морщинка. Женщина, которую он сжимал в объятиях каждую ночь, не соответствовала его ожиданиям. К этой чувственной красавице он воспылал настоящей страстью, а к той, другой испытывал только презрение и ненависть…
Однако эти два чувства словно иссякли. Луиджи нахмурился сильнее. Куда делась враждебная неприязнь к Мелиссе Гринбери? Где ярость, вызванная горем, которое расчетливая интриганка причинила Лауре?
Отчего же сейчас он чувствует к этой женщине только желание? Чистое, незамутненное, пламенное, нарастающее желание… Ничего подобного Луиджи никогда не испытывал. Страсть сжигала его, испепеляла, лишала воли…
Почему? Почему Мелисса в его объятиях, в его постели так не похожа на созданный в воображении образ дешевой потаскушки, любовницы Джованни? Просто-таки ничего общего!
Что происходит? Более того, отчего он изводит себя подобными мыслями? Почему пытается понять, с какой стати испытывает к Мелиссе Гринбери только желание, когда ему полагается ненавидеть и презирать ее за избранный ею позорный образ жизни? Отчего вот уже несколько дней им владеет смутное беспокойство?
Луиджи совершенно не хотелось задумываться о ее интрижке с Джованни. Ах, если бы взять да и вычеркнуть из памяти! И снова, как некогда на яхте, Луиджи попытался увидеть в Мелиссе любовницу не другого мужчины, а свою.
Губы его изогнулись в улыбке. Ну что ж, так оно и вышло. Он привез Мелиссу сюда — и сделал своей.
Луиджи вновь залюбовался купальщицей.
Уверенные взмахи прекрасных рук, рассекающих воду, серебристый свет луны на поверхности воды… Что за прекрасная, неподвластная времени картина!
Вот на этом и надлежит сосредоточиться.
На том простом факте, что он, Луиджи дель Кастаньо, пожелал Мелиссу Гринбери, пожелал сильнее любой другой женщины — и получил ее.
Луиджи взглянул на циферблат дорогих часов. А время-то неумолимо идет вперед! Очень скоро Джованни вернется в Италию, и тогда столкновения не избежать.
Не то чтобы Луиджи предвкушал этот момент. Сцена будет неприятная, но ничего не попишешь. Он просто обязан пройти через это… ради Лауры.
А когда все закончится — что потом? Что ему делать с Мелиссой Гринбери?
Луиджи саркастически улыбнулся, издеваясь над самим собой. Он отлично знал, что станет делать с Мелиссой Гринбери. Оставит при себе. Мелисса нужна ему. Как может он ее отпустить?
Эта женщина зачаровала его. Зачаровала своей красотой, и чувственной пылкостью, и нежностью. Луиджи это признавал. Более того, даже не противился этому чувству. А с какой бы стати?
Он добился поставленной цели: обольстил любовницу Джованни, отнял ее у зятя, завладел ею сам. Что бы уж там некогда не толкнуло ее в объятия Джованни, с этим покончено раз и навсегда.
Яростное, жестокое удовлетворение переполняло его душу. И свирепая гордость. Первобытное, слепое, неодолимое чувство, с которым не поспоришь. Возможно, ввязался он в эту авантюру только ради Лауры. Но теперь у него есть свои причины удерживать молодую женщину вдали от Джованни.
Мелисса нужна ему самому и Джованни ее не получит!
А в чем, собственно, проблема? Мелисса Гринбери угрожала счастью его сестры. Угроза ликвидирована, и теперь он, Луиджи, волен наслаждаться молодой женщиной сколько душе угодно.
Волен желать ее. Волен упиваться ее ласками. Ее медовой сладостью.
