— Фонарь, Рамон, — усмехнулся я, — чем тебе не угодил? Ты хотел видеть меня — я пришёл, а ты пытаешься запугать меня, расстреливая фонари?
Я намерено вёл себя развязно: издевался над Рамоном на глазах у его банды. Того, что от неё осталось. Я провоцировал его на необдуманные действия, подрывая авторитет. Прикажи Рамон стрелять всем своим людям, и повторится то, что случилось на перроне. Никакая броня не выдержит такого свинцового града, а от картечи из дробовиков не спасёт вовсе.
Рамон передёрнул затвор — латунная гильза упала к его ногам. Он поднял к плечу приклад «Аркана». В этот раз целился дольше. Тишина повисла над всей площадью, даже моих шагов почти не было слышно. Жёлтая пыль, покрывающая улицы Отравиля, гасила их. Каждый мой шаг поднимал небольшое облачко. Рамон, наконец, нажал на спусковой крючок — и пуля ушла в сторону, рванула рукав пиджака. Я скривился от боли — вряд ли рана серьёзная, скорее неприятная царапина. В другой ситуации и не заметил бы.
— Уже ближе, Рамон, — бросил я, продолжая размеренно шагать ко входу в гостиницу. — Но чтобы убить, надо стрелять вот сюда. — Я хлопнул себя по груди, выбив из пиджака облачко жёлтой пыли. — В сердце, Рамон, не в руку.
Не отнимая приклада от плеча, Рамон передёрнул затвор — и выстрелил снова. Раз и другой. Первая пуля ушла под ноги, вторая — сбила с головы шляпу.
— Четыре выстрела, Рамон. — Я подошёл достаточно близко, чтобы разглядеть всех бандитов, стоящих перед входом в гостиницу. — У тебя осталась последняя пуля — стреляй же. Прямо сюда! — Я ткнул большим пальцем в грудь, напротив сердца. — Я остановлюсь, чтобы тебе было удобнее.
Я встал в считанных шагах от группы бойцов Рохо. Их осталось не так и много — за ночь я сумел основательно сократить их число. Кроме самого Рамона я узнал пижонистого парня, которого оставил в живых после схватки в фотоателье. Рука и голова его были туго перебинтованы, и он ограничился одним «майзером». Плосколицый веспанец, стоящий справа от Рамона, точно был с ним на перроне, с садистским удовольствием всаживал в меня пулю за пулей из своего револьвера. Знаком по той встрече был и здоровяк-орк, перемотанный парой пулемётных лент с заправленными в них винтовочными патронами. А вот светловолосый стрелок вряд ли вообще из банды — судя по внешности он либо астриец, либо гальриец. Наёмник. Остальные не особенно выделялись, и я не мог даже припомнить видел ли кого в гостинице, когда беседовал там с доном Мигелем.
Тут бы Рамону и отдать приказ расстрелять меня, но он не мог вынести оскорбления, нанесённого на глазах у всей банды. Он нажал на спусковой крючок — и меня отшвырнуло назад. Батарея брони сзади на пояснице раскалилась, так что от жилета пошёл лёгкий дымок. Всё! Кончилась моя защита. Но Рамону этого знать не обязательно. Я выпрямился и встретил взгляд Рохо. Я видел, как по его лицу катятся крупные капли пота, видел в его глазах тень страха. Рамон не понимал, кто перед ним: человек или демон. Он явно узнал меня, разглядев как следует через прицел винтовки.
— Кто ты такой? — спросил он и продолжил, подтверждая мои мысли. — Я убил тебя однажды — на перроне, вместе с тем аришем.
— Надо было взять у него деньги и отдать жену и сына, — ответил я, — тогда я не пришёл бы за тобой, Рамон.
На мгновение повисла тишина, звенящая от напряжения. Воздух стал таким плотным — хоть ножом режь. А потом она взорвалась выстрелами. Даже не знаю, на чьё движение среагировал — то ли Рамона, потянувшегося к поясу за новой обоймой, то ли Эстебана, вскинувшего «майзер», то ли на звук передёрнутого цевья дробовика в руках плосколицего веспанца, а может быть, и на все эти действия одновременно. «Нольты» словно сами собой оказались у меня в руках — шестеро врагов, двенадцать выстрелов, по две пули каждому. Более чем достаточно. Не прошло и десяти секунд, как все бандиты, кроме Рамона Рохо, повалились на землю. Жёлтая пыль под их телами начала превращаться в бурую грязь, напитываясь кровью. Грязь эта всюду одинакова: что в траншее, что в таком вот пыльном городишке.
— У тебя ещё остались патроны, — произнёс Рамон Рохо, глядя мне в глаза. Пальцы его правой руки замерли над расстёгнутым подсумком. — Почему не убил меня сразу?
— А почему ты не приказал своим людям расстрелять меня? — спросил я в ответ.
Он ничего не сказал, лишь глядел на меня. Прямо в глаза. А потом пальцы правой руки его словно сами собой нырнули в подсумок — он даже успел достать патрон, один, так перезарядить винтовку можно куда быстрее. Я дважды нажал на спусковые крючки обоих «нольтов» — четыре пули в упор заставили Рамона отступить. Он покачнулся, будто пьяный. На кожаном жилете его почти не видно было дыр от пуль и потёков крови. Рамон выронил винтовку, патрон упал сверху. Он поднял на меня взгляд, по подбородку его обильно текла кровь. Пара пуль точно пробили лёгкие. Он протянул руку, словно хотел напоследок коснуться меня, а потом рухнул на колени и завалился на бок. В бурую, напитавшуюся кровью его бандитов грязь.
IX
Робишо был удивительно предусмотрителен, почти до угодливости. Даже сам сходил к буфету и налил коньяку обоим. Я глядел на него, не понимая откуда столько радости. Ведь задание я провалил, — Уэлдон погиб — а о том, что произошло в Отравиле и тем более моей роли в этом лучше не упоминать в отчётах.
— Для начала — за успешное завершение дела, — выдал тост Робишо, и мы вместе сделали по глотку отличного «Мартеля».
«Пулемётный» коньяк был очень хорош — он скользнул по пищеводу и упал в желудок волной мягкого огня. Сразу стало теплее внутри, но я постарался избавиться от этого расслабляющего воздействия. Сейчас надо быть собранным, как перед схваткой с людьми Рохо.
— Успешное? — поинтересовался я, видя, что продолжать качающий в пальцах бокал с коньяком Робишо не собирается.
— Третьего дня миссис Уэлдон вернула на счёт полмиллиона гномьих кредитов, которые ты охранял по заданию страховой компании, — пояснил Робишо, ставя бокал на стол и доставая из ящика конверт с эмблемой «Взаимной компании по страхованию Карпантье». Толкнул его мне. — Премии за спасение жизни владельца вклада, увы, не положено.
Именно премия составляла большую часть моего гонорара, но тут уж ничего не попишешь — Уэлдон мёртв, а значит, я этих денег точно не заработал.
Однако Робишо не остановился и из ящика стола, как по волшебству появился второй конверт. Он последовал за первым, остановившись передо мной.
— Ты сумел обаять вдову Уэлдон, — с усмешкой пояснил Робишо, — она прислала чек на твоё имя. Персональная премия за спасение её и сына.
На эти деньги агентство не могло наложить лапу, как бы ни хотели того его руководители. Персональную премию до последнего септима получал детектив — это было закреплено в уставе «Континенталя». Никто в агентстве не имел права даже интересоваться размерами персональной премии.
Я сложил оба конверта в карман пиджака, не вскрывая.
— Ты в одночасье стал довольно состоятельным человеком, — заметил Робишо, который, уверен, точно знал сумму премии, несмотря ни на какие запреты устава. — Постарайся не растранжирить эти деньги.
