class="p1">Тарас Францевич с минуту растерянно озирался, наблюдая за этой развеселой кутерьмой, потом нахмурился, а затем последовал примеру остальных. И оказалось, что он умеет заразительно, раскатисто смеяться!
Юлька дегустировала все подряд, слушала грубоватые мужские анекдоты, рассказывала в ответ свои журналистские байки, и всем было хорошо.
Только Квентин казался озабоченным, как будто его мучил серьезнейший вопрос:
— Все-таки я — лошадь мужского рода, правда?
— По-русски это будет «конь», — сказала Юля.
— Конь, — как послушный ученик, повторил он, но отчего-то это прозвучало грустно.
— Но мне все же сдается, что вы человек, Квентин. — Ей показалось, что говорит она чересчур патетично, и Юлька снова перешла на шутливый тон: — По крайней мере наполовину. Как кентавр.
— Значит, я и есть кентавр.
— Хорошо! Обожаю этих существ. Они такие умные и мечтательные! И стреляют из лука.
— Стреляют? Разве кентавры воинственны?
— Нет! Они целятся в небо. Хотят сбить звезду…
— О, знаю! И загадать желание. Таков ваш русский обычай.
— Да… — задумчиво проговорила Юлька. — Звездопад — к счастью. Но он бывает только летом.
— Весной тоже. В марте, — возразил он.
— Ну, может, это у вас в Америке.
— Нет, у вас, в России. Именно здесь я нашел падающую звезду. И даже поймал ее.
— Когда?
— Сегодня. Вы падали. Я вас поймал.
— Хотите сказать, что я звезда? Благодарю за комплимент.
— Это не я сказал. Так считает, — кивнул он на Тарас Францевича, — господин директор. Он так вас представил Помните?
— А! Восходящая звезда отечественной журналистики!
— Мистер директор был прав.
— Ну и как, вы загадали желание?
— Загадал, — коротко ответил Джефферсон и надолго замолчал. Только сидел и, забывшись, жевал укроп и петрушку, словно настоящее травоядное.
Как ни странно, его молчание Юльку обидело, хотя остальные мужчины только и думали о том, как бы ей угодить. Но ведь они не были мифическими кентаврами, и на них ей было наплевать. А Квентин… Он что, совсем забыл о ее присутствии? О каких таких посторонних предметах имеет наглость размышлять, когда рядом с ним скучает дама?
— Эй, — она напомнила о себе. — Очнитесь!
— Да, Джулия? Можно мне вас так называть?
— Тогда я вас… как же… Квентин — значит, Веня! Пойдет?
— Кто пойдет?
Непонятливость американца выводила ее из терпения, но в то же время и забавляла. Ей нравилось болтать с этим голубоглазым мистером. Она приспособилась к его акценту и уже почти не замечала его.
— Вопрос не в том, Венечка, кто пойдет. А в том — как? Как я пойду домой, если я — босиком?
— На кентавре, — ответил он. — В ногах правды нет.
Конечно, после банкета он нес ее на руках не до самого дома, а только до такси. Юлька ждала, что Квентин начнет напрашиваться в попутчики, и мысленно подыскивала слова, чтобы отшить его вежливо, но решительно.
По какой-то странной причине, о которой в тот момент не задумывалась, девушка… не хотела знакомить его с сестрой. Не хотела — и все тут! Ни в коем случае.
А все же была несколько разочарована, когда он даже не подумал сесть в машину, а только по-джентльменски расплатился с таксистом авансом. Причем, видимо, с щедрыми чаевыми, потому что шофер удивленно и радостно крякнул.
— Можно, я как-нибудь позвоню вам, Джулия? — робко спросил Джефферсон, прежде чем захлопнуть дверцу автомобиля.
— Пожалуйста. У вас есть куда записать номер телефона?
— Прошу простить меня, — опустил он глаза, — но я уже записал. И даже выучил наизусть.
— Откуда?!
— Узнал у господина директора.
Юлька хмыкнула:
— Не думала, что кентавры — такие хитрые звери.
— Они не звери, — отозвался он каким-то странным, дрогнувшим голосом. — Они люди. По крайней мере наполовину. Фифти-фифти. Гуд найт, Джулия.
— Доброй ночи, Венечка.
От такси до подъезда пришлось-таки пробежаться в одних ажурных чулочках, отчего эти нежные женские атрибуты тоже, конечно, порвались.
Но, пока Ольга осыпала сестру градом упреков, Юли безучастно стояла у окна и глядела в хмурое ночное мартовски небо.
«А вдруг и для меня упадет хоть одна звездочка? — думалось ей. — И подарит мне что-нибудь такое… волшебное. Говорят, что Близнецы — рационалисты, и это, наверно, недалеко от истины. Но правда и то, что мы не терпим однообразия, а потому иногда ждем чуда! Пусть, пусть же оно ворвется в мою жизнь! Хотя бы маленькое. Нет, маленького не надо, хочу огромного, настоящего чуда-чудища! Пускай для меня с неба упадет не какой-нибудь невзрачный метеорит, а звезда первой величины!»
Но звезд совсем не было видно за пеленой облаков и московского смога.
Никаких.
Ни падающих, ни восходящих…
И только Ольга за спиной со скрежетом раздвигай новую, купленную по Юлиному требованию, брезентовую раскладушку. И даже укладывалась на нее, а не на диван, по-стариковски жалуясь на неудобства и лишения, которым подвергает ее бессердечная младшая сестра-эгоистка.
Глава 14
СТАВКА ВА-БАНК
В напряженной работе проходили дни и даже ночи: Андрей Васильевич упорно выделял для монтажа Юлькиной передачи ночные смены. Он оправдывал это производственной необходимостью — график, дескать, не резиновый, — но Костя не сомневался:
— Испытывает шеф тебя на прочность.
Запаса прочности у Юли пока хватало. Она даже рада была, что не остается ни времени, ни сил на переживания, которые на людях сама же презрительно называла «пережевываниями».
Дареный халатик как-то странно повлиял на нее. Когда она облачалась в это цветастое одеяние, ей сразу почему-то хотелось покоя и домашнего уюта. Не бегать по городу в поисках любопытного сюжетика, не разрываться между несколькими заданиями, а, например, стоять у плиты и готовить что-то вкусненькое.
Но ни разу, даже в мыслях, не договорила она эту фразу до конца: готовить что-то вкусненькое… для кого-то. Как Лида — для своего тщедушного Бориса.
Однако к черту пережевывания! Она не жвачное животное. Не травоядное. Не корова и не какой-нибудь там кентавр…
Квентин периодически звонил и просил о встрече.
— Некогда, некогда, сорри! — отвечала она. И это было правдой.
Только от этой правды подчас становилось так тоскливо! С Юлькой творилось что-то непонятное. Она и хотела увидеться с Джефферсоном, и… страшилась этого. Она, всегда такая дерзкая и бесстрашная! Она, с такой легкостью контактирующая с самыми разными людьми! Уж не Тарас ли Францевич заразил ее необъяснимой робостью по отношению к этому американцу?
Квентин на отказы не обижался и продолжал звонить вновь и вновь, что совершенно ставило Юлю в тупик. «Вот зацепленный, — думала она. — Я бы никогда так не смогла, давно бы подыскала себе новый объект».
И при этом ей ужасно хотелось оставаться его
