что за ним находится ещё одно, более богатое и обширное, достойное быть включённым в империю. Царю становилось не до храма. Да и как выбрать время, чтобы посетить строительство и распечь нерадивых десятников, если у тебя на носу битва или тактическое отступление?
А десятники тем временем проворовывались, как и было положено десятникам. Старосты деревень забывали привезти новые обозы с камнем, скульпторы потихоньку разбрелись в соседние города, где строились храмы поменьше, а платили побольше. Да и сама стройплощадка была не самым лучшим местом в Индии. Там было скучно: ни города, ни деревни рядом, только песок и море. Новых рабов царь тоже не присылал: они ему оказались нужны в других местах — то крепость построить на дальней границе, то возвести летний дворец в далёких Гималайских горах. И как-то Сурья, пролетая в колеснице над строительством, обратил внимание на то, что работы остановились и последние каменщики связывают в узелки свой нехитрый скарб.
Сурья был оскорблён в своих самых лучших чувствах. «Ах так, — подумал он, — вот она, людская благодарность! Не хотите строить мне храм, ну и не надо». Он размахнулся и снёс одним ударом стоявшую рядом с храмом башню. Она рассыпалась по песку. Ещё раз Сурья взмахнул рукой — и воды океана отступили от недостроенного храма, оставив его среди песка. И третьим ударом он, как и следовало ожидать, лишил царя его могущества.
Царь быстро догадался, что произошло. Сравнительно слабый противник нанёс ему чувствительное поражение. Отступая, царь встретил гонцов. Они рассказали ему о печальном инциденте с богом Сурьей.
— Буду строить! — кричал царь. — Всю жизнь положу, но построю!
Но кто поверит человеку, который не сдержал такого, в сущности, простого обещания? Сурья, естественно, не поверил.
Царь вскоре погиб в одной из битв, тщетно стараясь удержать ринувшихся со всех сторон на его царство врагов, а храм остался стоять на берегу, неподалёку от океана, понемногу разрушаясь, страшный, пустой, покинутый богами и людьми.
Жители побережья Ориссы прозвали его Чёрной пагодой.
Впрочем, пагоду не только боялись, связывая её запустение с гневом божьим. Случайные посетители этих мест, историки и путешественники, находили для неё другие слова, слова восхищения. «Даже те, чьё суждение недоброжелательно, — писал Абдул Фазл, историк императора Акбара, в 1585 году, — даже те, кого трудно удивить и восхитить, при виде этого храма останавливаются в изумлении».
Храм бога солнца Сурьи в Канараке. Индия
Но есть и другие отзывы. Христианские миссионеры, которым не по душе были смелые, с их точки зрения, сюжеты скульптур, украшавших храм, полагали, что он строился извращёнными людьми, лишёнными моральных принципов, вкуса и такта. Соглашались с миссионерами и колониальные чиновники. А широкая публика не знает этого храма, не видела его изображений. Тадж-Махал известен. Известны и пещеры, и Боробудур, но мало кто слышал о храме Солнца в Канараке, или о Чёрной пагоде.
«Перед нами лежала широкая плоская равнина, — рассказывает современный путешественник, побывавший в Канараке, — уходящая в бесконечное пространство под бледным светом нового дня. Почти голая долина была у горизонта ограничена чёрточками деревьев, обещавших тень и прохладу.
— Там, за деревьями, — сказал возница, — Чёрная пагода.
Но не раньше чем солнце поднялось высоко над головой, мы обогнули невысокую возвышенность и увидели невероятно величественную, заброшенную и великолепную Чёрную пагоду. Она, гордая своей силой, плыла над вершинами окружающих деревьев — маяк для бесконечных поколений рыбаков, источник мифов и легенд, символ вершины одного из наиболее энергичных периодов индийского зодчества. Это был великий храм, который объединил в себе элементы индуизма и таинственные ритуальные фрагменты тантризма, пробравшегося в дебри основной религии».
…Она стоит, видимая за много километров, среди невысоких песчаных холмов на берегу океана в индийском штате Орисса. Вокруг — пески и болота. И люди редко приходят сюда. Разве только случайный рыбак остановится у её стен или ежегодный пагодный фестиваль оживит её.
Если подойти поближе, то увидишь: громадное здание как бы стоит на колёсах. Четырёхметровые колёса — по шесть с каждой стороны — вырублены барельефами в основании.
Храм и в самом деле символизирует колесницу. Перед ним остатки широких ступеней с пьедесталами для коней. Когда-то семь коней, каменные исполины, изгибая упругие шеи, упёршись копытами в камень, тянули храм-колесницу к морю.
Для того чтобы представить себе, как выглядел бы канаракский храм после завершения, надо обратиться к другим храмам Ориссы, ибо все они, и маленькие и большие, строились по одному образцу, по одним законам.
Тип южноиндийского храма сложился приблизительно в VII веке. С тех пор на протяжении сотен лет храмы Ориссы состояли из двух частей — основного здания с пирамидальной крышей, которое называлось джагамохан, и башни — деула — рядом, так что вместе получалось нечто вроде русской церкви с отдельной колокольней, соединённой с церковью коридором.
Алтарь и изображение бога, которому посвящён храм, находятся не в основном здании, а в камере, расположенной в башне, камера эта называется гарбхагриха… Кроме этих основных частей храма перед его входом строились обычно и другие здания, например зал танцев и зал приношений.
Символика индийского храма очень сложна. Каждая часть его имеет особое название, указанное в специальных трудах, имеющих силу закона для строителей. Вряд ли где-нибудь ещё в мире строители храмов были так скованы многочисленными законами и правилами. Например, необходимо было подчиняться двум числам — четыре и семь. Семь — число волшебное, мистическое. Четыре — стороны квадрата, который лежал в основе любого здания. Одновременно здание храма представляло собой человеческое тело: тот, кто строит храм, вернее, даёт деньги на его строительство, будь то раджа, брахман или просто богач, должен знать, что части храма — части его собственного тела. Существовало поверье: если работа над храмом не завершена или какая-то часть сооружена плохо, соответствующие части тела строителя будут поражены недугом.
Вернемся в Канарак. На высокой платформе с громадными колёсами по бокам стоит джагамохан. От башни же остались только отдельные плиты. По размеру фундамента и основания, зная законы, которым подчинялись индийские зодчие, нетрудно подсчитать её размеры — башня достигала высоты семьдесят пять метров. Невероятная высота для храма, построенного на песке у самого океана. Можно представить, как рассыпалась когда-то эта башня, как далеко разлетелись плиты перекрытия…
Колесо в основании канаракского храма. Индия
Но эти плиты, каждая весом в несколько десятков тонн, лежат у самой платформы. Они лежат рядышком, будто кем-то уложены нарочно, а
