что японцы готовили тюрьму тщательно и надолго. Частые, через каждые полчаса, проверки свидетельствовали о строгости режима.
Местный буниос (губернатор) Аррао Тадзимано Ками принял русских в огромном светлом зале с раздвижными ширмами вместо стен. Пол зала выстлан мягкими циновками. Чиновники были одеты в свободные красочные халаты с широкими спадающими рукавами. Они сидели на полу, поджав ноги.
Задав несколько вопросов о Хвостове, губернатор стал спрашивать о посторонних вещах. Как русские хоронят мертвецов, какие ставят памятники? Какие шляпы носит русский царь, какие одежды, сапоги? Как одеваются чиновники, что носят женщины, дети? Чем торгуют в Петербурге? Какова высота, длина и ширина царского дворца? Какие у русских праздники? Каких лет женщины рожают и носят ли шелковые платья?
Вопросам не было числа, и надо было опасаться, как бы не ответить на один и тот же вопрос по-разному: ведь секретари записывали всю эту чепуху, и, конечно, буниос был рад поймать русских на противоречиях.
Губернатор не скупился на встречи. Русских приводили к нему во дворец часто, и он целыми часами мучил их расспросами. Он старался казаться доброжелательным — велел сшить русским офицерам платье по европейскому образцу, матросам выдать теплые халаты, улучшить питание. Каждый день русских стал навещать лекарь.
В конце октября пленникам были выданы бумага, японская тушь для письма и кисточки. Было предложено начать подробное изложение всего дела, начиная с отбытия из Петербурга и кончая приходом в японские воды.
Теперь приходилось иметь дело с официальным переводчиком Кумадзиро. Это было нелегкое дело. Переводчик плохо понимал русский язык и смертельно боялся допустить ошибку.
Это часто создавало непреодолимые препятствия. Над иным словом бились часами. Например, слово «императорский». «Император» перевести можно. А куда девать «ский»? Пропустить совсем нельзя. Два дня ушло на одно это слово. Как быть с предлогами? В русском языке они ставятся перед существительным, в японском — после него.
Еще труднее получалось с порядком слов. Вот уже смысл отдельных слов ясен. Но когда слова расставляли в порядке японского синтаксиса, получалась несусветная чепуха. Зато великую радость Кумадзиро доставляли фразы с одинаковым порядком слов в русском и японском тексте.
Только в середине ноября удалось составить японский текст «Дела ,,Дианы»». После этого с немалыми трудами был составлен текст прошения на имя буниоса об освобождении и отправке на родину всех русских моряков.
И вот тогда случилось еще одно неожиданное происшествие. Алексей заявил японцам, что все его прежние показания — ложь. Теперь он стойко утверждал это, невзирая на угрозы смертью.
Русских повели к губернатору. И конвой и чиновники держались весело. Намекали на ожидаемую радость.
Действительно, буниос с довольным видом заявил Головнину и его товарищам, что он, буниос, верит им. «Диана» действительно пришла с мирными целями, а поступок Хвостова был злонамеренным действием, за которое может отвечать только сам Хвостов. И если бы судьба русских зависела от него, буниоса, он тут же отпустил бы их на родину. Но он только буниос провинции и без воли японского императора сделать этого не может. Он приложит все усилия, чтобы получить такое решение от императорского правительства, а пока с русских снимут веревки и улучшат их положение.
Чиновники и даже караульные стали поздравлять русских. Вернувшись, пленники не узнали своей тюрьмы. Исчезли ящики, был настлан и покрыт циновками дощатый пол, горели свечи, приготовлены курительные трубки и чайные чашки, появилась новая посуда и подносы.
Утром пришли японцы-горожане, иные с женами и детьми. Все поздравляли русских, и появилось даже вино. Настроение пленников поднялось.
Так продолжалось три дня. А затем появились признаки ухудшения дела. Сперва исчезли свечи, вернулся рыбий жир. Веревки вновь повисли на стене.
Появился новый переводчик Мураками Тёскэ. Оказалось, японское правительство нашло, что одного переводчика мало. Надо двоих. При этом обучить нового переводчика русскому языку должны сами русские офицеры.
— Никогда они нас не выпустят! — приходил в отчаяние Мур. — Все это обман. Это чтобы мы не покончили с собой. И не буду я обучать этого Мураками.
— Ну, это напрасно, — спорил с ним Хлебников. — Почему не обучить японца русскому языку? Что плохого? А может быть, это и ускорит разбор нашего дела.
— Я думаю, обучать нужно, — решил Головнин.— Будем все заниматься с Мураками.
Но учиться русскому языку стали ходить и лекарь Того, и переводчик Кумадзиро. Кумадзиро задавал множество вопросов о России и Европе. Любознательность японца подкупала русских.
Тёскэ оказался живым и способным учеником. Он сидел у русских с утра до вечера. Он был доброжелателен, и так как одновременно служил секретарем у губернатора, то это было пленникам на пользу. Но была и другая сторона дела. Тёскэ был чрезвычайно любопытен и во всем добивался точного смысла. А это во многих случаях создавало досадные трудности.
Принес он китайские изображения Кантона. Над зданиями европейских факторий развевались колониальные флаги. Русского не было. Почему? Почему в России простые люди могут иметь такое же имя, как у наследника престола? Японцев это повергало в величайшее изумление. Почему на российском корабле «Надежда» был кормовой военный флаг и, кроме того, имелись флаги различных других держав? И так без конца. А время шло, неделя за неделей, месяц за месяцем.
Но вот Тёскэ пришел с важной новостью: из столицы прибыло решение, не согласное с мнением губернатора.
— Распечатав пакет, буниос даже уронил его от огорчения, — рассказывал Тёскэ. — Если поведение ваше не будет хорошим, губернатору предписывается вновь запереть вас в тюрьму.
Это известие окончательно сразило пленников. Надежда на скорое освобождение рухнула. И у Головнина сложилось решение бежать...
«ДИАНА» ВНОВЬ ИДЕТ НА КУНАШИР
Летом 1812 года «Диана» и маленький бриг «Зотик» вышли из Охотска к Курильским островам. В августе суда вошли в «Бухту Измены».
Рикорд с волнением осматривал в трубу хорошо запомнившийся пейзаж. Все так же возвышалось укрепление, ставшее ловушкой для Головнина и его спутников.
Еще в пути Рикорд заготовил письмо главному начальнику острова Кунашир. В нем он напоминал о том, каким недостойным, обманным путем был пленен командир «Дианы» капитан-лейтенант Головнин и с ним мичман Мур и другие российские моряки. Сейчас «Диана» пришла за ними. У русских нет враждебных намерений против Нифонского (Японского) государства. На «Диане» находится видный японский негоциант Леонзаймо и с ним еще шесть японцев, спасенных
