сюда с коридора притащил. И как мешок с картошкой на постель закинул.
Ерзаю пытаясь вниз переместиться. Как-то из-под него вынырнуть. Но он не дает. Сильнее кисти к матрасу прижимает. В губы дышит. Злой, как черт. Подумаешь правду услышал. Не думал же он, что я ему благодарна за все происходящее буду.
- Слезь с меня! Секс в наш фиктивный брак не входит!
- А что так? Я могу доплатить!
Даже вспыхнуть от возмущения не успеваю. А его губы уже на моих. Целуют. Терзают. Съесть хотят. Ногами брыкаюсь, но он все удары блокирует. Целовать меня продолжает. Подол выше задирает и всем весом наваливается.
Пытаюсь в себе ненависть вызвать. Омерзение. Неприятие. А вместо этого жаром все тело опаляет. Там, где он касается. Губами. Руками. Мощным торсом в одежде. Вспоминаю, какой он, этот торс, на ощупь без нее. Без одежды дорогостоящей. Очень горячий и твердый. Прямо как…
Мысли уже не о том. Не о том, как выбраться. Сбежать. А предвкушают, что же дальше будет. И я даже не против этого дальше, но Дан останавливается. Дышит тяжело. В полумраке на меня смотрит.
- Ну, так что насчет доплаты? Сколько ты за ночь берешь? Наличкой? Или могу на карту кинуть.
- Да пошел ты!..
Дергаюсь сильнее, но он жестче в кровать вколачивает. Своим превосходством упивается. Завалил слабую и беззащитную. И радуется.
- Я вот не понимаю, чего ты брыкаешься?! Цену что ли себе набиваешь? Объясни.
- Ничего я тебе объяснять не буду, - глаза прикрываю, чтоб только его лицо не видеть, ненавидеть Дана проще с закрытыми глазами, - думай, что хочешь. Но спать я с тобой ни за какие деньги не буду!
Пара секунд тишины и в темноте слышно лишь наше сбитое дыхание.
- За деньги не будешь… - раздается так близко, что вздрагиваю, - а за что будешь?
Глаза распахиваю и в его блестящие хрусталики утыкаюсь. Так близко. Сердце опять сбивается.
- Я в отличии от тебя сплю только по любви, - на одном дыхании произношу зачем-то, - а ты меня не любишь, Богдан.
Он вдруг смехом разражается. Гадким. Наглым. Противным. Уши заткнуть хочется. Но руки все еще в ловушке.
- Ты про любовь, Ангелина, кому-нибудь другому заливай. Ты и любовь два понятия, которые не пересекаются. И, кстати, возвращаю тебе твои же слова. Это ты меня не любишь!
Новый поцелуй как укус. А его язык словно жало в меня проникающее. Яд свой впрыскивающее. Парализующее. И вот уже даже дышать тяжело. Не то что двигаться. Я безвольная кукла в его руках. Но даже у таких безвольных существ есть гордость.
Кусаю и он шарахается. Замахиваюсь коленом и четко в пах попадаю. Руки с моих запястий исчезают. Он их к больному месту тянет.
- Больше никогда не смей так делать, - шиплю, поднимаясь с кровати, - иначе плевать мне будет на коллекторов и их угрозы. Уж лучше к ним, чем в твою постель!
И, прежде чем он успевает среагировать или даже просто ответить, за дверь выскакиваю. Может быть, завтра пожалею о своем поступке. Но сейчас чувствую полное удовлетворение. Что его на место поставила. Что не поддалась. Смогла противостоять этому сладкому соблазну по имени Богдан, от одного вида которого крыша сразу в полет улетает.
К сыну в комнату вбегаю и запираюсь. Здесь есть замок и это хорошо. Правда не уверена, что у Дана нет ключа. На всякий случай еще громоздкое кресло двигаю. Дверь подпираю. Не сто процентная защита. Но лучше, чем ничего.
Быстро раздеваюсь и к сыну в постель проскальзываю. Он сразу ворочается во сне. Ногу на мою закидывает. В форме звезды укладывается. И мне совсем маленький уголок остается. Спать с ним вместе не очень удобно. Дан обещал заказать нам детскую кровать, поэтому немного придется потерпеть.
В его доме оказывается для детей ничего не предусмотрено. Хотя с чего бы это вдруг? Даже то, что он нас сюда жить пригласил, не означает, что должен под нас подстраиваться. Ведь так?
Долго еще ворочаюсь, потому что возбуждение внутри не проходит. Волнами пульсирует. И успокоить его может лишь один человек. Его руки. Голос до дрожи в коленках страстный. Ласки, казалось, забытые. Поцелуи…
- Ан-ге-ли-на! - голос его хриплый и слегка дрожит.
Он всегда называет меня только по имени. Полному имени. Никаких сокращений. Никаких Гель, Гелек и прочего. Только так. Завораживающе прекрасно. Но сейчас одурманивающе страшно.
- Давай, сделаем это! - голубые как небо глаза прожигают насквозь, не дают возможности отвернуться, соскочить, подумать, - ты обещала. Я продержался больше двух месяцев. Разве я не заслужил?
Он слегка тянет меня за волосы. Но эта боль какая-то странная. Наполняющая все внутри волнительным ожиданием. Он даже больше меня не целует, а я уже вся горю.
- Хочу, чтобы ты была вся моя! - продолжает с придыханием шептать он мне уже в самые губы, - только моя! Всегда моя!
- Я ведь, итак, твоя, - отвечаю ему, не понимая сути проблемы.
- Я этого не чувствую…
Просыпаюсь с влажными щеками. Давно я во сне не плакала. Смахиваю слезинки и в себя прихожу. Давно мне прошлое не снилось. Вчерашний вечер с Даном разбередил, казалось, давно уже затянувшуюся рану.
Тормошу сына и в садик собираю. Богдана нигде нет и до места назначения нас довозит угрюмый водитель. На меня он даже не смотрит. А отвечает всегда кивками. Может даже немой. Попасть в просак не хочется. И я ни о чем его не расспрашиваю. Передаю сына воспитателю и желаю хорошего дня.
В тот дом возвращаться не хочется. Он большой такой. Роскошный, конечно. Но словно чужой. Безликий. Работу новую я пока не нашла, да и не искала. Не знаю, как отреагирует на это Дан. Теперь такие моменты, похоже, надо еще и с ним согласовывать. Моим будущим мужем.
Прошу водителя отвезти в центр. Он перед этим звонит кому-то. Докладывает. Значит не немой. Только со мной не общается. Чувствую себя пленницей. Но в город мы все же отправляемся. Похоже водителю дали добро.
Возле кафе останавливаемся, и я внутрь захожу. К Борису пока еще рано. Там часы приема с десяти. Скоротаю время за чашечкой кофе или чая. Водитель зачем-то идет со мной. Но столик соседний занимает. Так
