понимала не умом, а каким-то женским нутром, интуитивно, что если она сейчас как ни в чем не бывало появится в баре, выпьет кофе, то это снимет интригу и интерес к ситуации у тех, кто стал свидетелем этой безобразной сцены, сразу поуменьшится. Сама от себя не ожидая столь быстрой смены настроения, столь скорого принятия такого решения, она, критически оглядела себя в зеркале (именно сейчас выглядеть – просто необходимо!) и вышла из номера.
В отсутствие Полины события в холле развивались следующим образом. ПВ, милый, интеллигентный, с прекрасными манерами (чем он, собственно, и покорил Полину) человек, буквально рассвирепел, когда так неожиданно, в самый неподходящий момент увидел, нет, сначала услышал свою бывшую жену. А это была именно она, появившаяся, как черт из табакерки. В этот момент ему пришла в голову мысль, что чувство какой-то тревоги, преследовавшее его последние дни, оказалось реальным предупреждением об опасности. ПВ с такой тоской посмотрел вслед Полине, когда та уходила, но, как ни рвалось его сердце за ней, понял, что нужно сначала все выяснить здесь, а уже потом… она обязательно все поймет, ЕГО Полина не сможет не понять его.
ПВ чуть ли не силой подтолкнул свою бывшую к столику, взял себя в руки и тихим, почти нежным голосом спросил:
– Ну что, дорогая? Зачем пожаловала? Я правильно понимаю, что наша встреча здесь отнюдь не случайна?
Вот этого тихого, нежного голоса женщина испугалась, ей ли не знать, что это – высшая степень ярости ПВ. Она начала лепетать что-то о любви, которая все эти долгие годы жила в ее сердце, о том, как скучала…
– Хватит! – он сказал это так, что она замолчала. – Хватит, Нина, ты же знаешь, что я этим бредням о твоей любви поверить не смогу, прошли те времена, все в прошлом. Мы сколько лет не виделись?
– Нинель, – ответила она, безуспешно пытаясь выдавить хоть одну слезинку.
– Что?
– Меня зовут Нинель, я не Нина.
– Ах, простите, мадам, не признали-с сразу-то, давно не видимшись. Что ж Вам, мадам, в Парижике вашем не сидится? Что ж сюда-то припершись?
После этих слов притворяться и что-то придумывать было бессмысленно, характер своего бывшего мужа (уже очень бывшего, пожалуй, навсегда) она хорошо знала. Поэтому, сразу приняв деловой вид и перестав играть, Нина сказала тоном, каким говорят на переговорах, если хотят произвести впечатление на партнеров:
– Хорошо, давай начистоту. Мы расстались с мужем, у него давно начались проблемы с бизнесом. Сначала я не очень об этом задумывалась, потому что жила «под кайфом» от мысли, что я в Париже, что я француженка, могу ходить по магазинам мечты и покупать то, о чем в России даже не смела мечтать. Потом пообвыклась, поняла, что это там, дома, Серж был завидным женихом, а здесь он самый обычный, самый средний, далеко не богатый. Да и не красавец… Это в России у него вместо лица была табличка с надписью «француз», а во Франции я это лицо рассмотрела… Но потом, правда, ничего, наладилось. Его бизнес приносил доход небольшой, но зато стабильный, на жизнь хватало. Правда, бриллианты я не носила, на ройл-ройсе не ездила, но если сравнить с тем, как я с тобой жила – это небо от земли!
– Так зачем же ты приехала, от хорошей-то жизни?
– Видишь ли, милый, я так понимаю, что в любовь мою горячую ты не поверишь, – она засмеялась так откровенно и так вульгарно, что ПВ даже поежился от такого неприкрытого цинизма и с горечью подумал, что когда-то любил эту женщину, женился по любви. Впрочем, любил он другую, юную, искреннюю, с которой целовался до утра в подъезде, которой стихи писал, дурея от ее красоты и преданности. Пусть та Нинка, Нинок и останется в его памяти. А откуда взялась эта акула? Как она могла так измениться? Хотя ведь именно его любимая Нинка и сбежала тогда с французом, приняла сразу гражданство, сожгла все мосты. Значит, было в ней что-то, чего он не разглядел, не понял по молодости и по глупости. А ведь предупреждал его верный друг Серега, что ей прописка московская нужна была. Видимо, этого потом стало мало, они только начинали свой маленький бизнес и – что греха таить – сами в успех верили слабо. ПВ, уйдя мысленно в прошлое, голос Нинель слышал как бы издалека, но то, что она говорила, вернуло его к действительности, так вернуло, что, когда он понял ее требования, его даже в жар бросило.
– Что ты хочешь? – он даже задохнулся от абсурдности и наглости ее требований.
– Всего лишь половину твоей доли, дорогой, у меня хороший адвокат, думаю, у нас все получится. В конце концов, начинали мы вместе.
– Это мы с Серегой начинали вместе. А ты здесь причем?
– А я была твоей женой. И когда я разводилась, ты мне долю не отдал.
–Что было отдавать? Какую долю? У нас тогда еще ничего не было!
– Не нервничай, дорогой, зато теперь есть что отдать. Вот теперь, с такими-то деньгами я наконец почувствую себя настоящей француженкой!
ПВ достал молча телефон, нажал несколько кнопок.
– Серега! Зачем ты это сделал?
– Привет! Рад тебя слышать! Как водичка?
– Зачем ты это сделал, я тебя спрашиваю!
– Подожди, а что сделал-то?
– Передо мной сидит моя бывшая и требует разделить бизнес. Зачем ты ей сказал, где я?
– … Я ничего не понимаю. Она позвонила, плакала в трубку, говорила, что до сих пор любит тебя, что жить не может. Вот я и подумал…
– Эх, Серега… Если бы ты подумал… Ладно, скоро увидимся. Придется.
– Ну и зачем так нервничать? Компаньон-то при чем? Не сказал бы, что ты здесь, я бы в Москву приехала, просто мне здесь ближе, – уже очень уверенно говорила «бывшая». – Поэтому давай все решим миром.
В это время он вдруг увидел Полину, которая, казалось, еще больше похорошевшая (иногда выброс адреналина дает именно такой эффект), направлялась к бару. Все это время разумом он разговаривал с «бывшей», а сердцем был с Линой, представлял, каково ей сейчас, корил себя, что не с ней, был уверен, что она опять в слезах, и в то же время понимал, что сначала должен все уладить здесь. Поэтому, увидев ее сейчас такую уверенную в себе, восхитился тем, как правильно она себя повела. Он, сидя здесь, ловил на себе любопытные взгляды, со стороны явно было понятно, что разговор происходит непростой, ситуация нештатная. За столиком совсем рядом потягивала пиво Карина, поглядывая и прислушиваясь. Но
