поймает меня снова…
Я затравленно огляделась, приметила трактир с покосившейся вывеской и грязными окнами, и, недолго думая, шмыгнула в его гостеприимно открытую дверь.
Глава 23
Внутри трактир оказался гораздо приятнее и чище, чем снаружи. Столики пустовали, если не считать старожилов, которые смотрелись так, словно уже приросли к своим местам и не покидали заведения даже на ночь. Такие были и в Лауше. Как правило, они оказывались самыми безобидными, им просто не было дела до чужих проблем. Опасаться всегда стоило приезжих, они могли быть как разбойниками и ворами, так и кем-то похуже.
«Тёмными магами», — мысленно усмехнулась я. Эйдан преследовал меня даже здесь. Никакого покоя!
Кошель висел у меня на поясе, благоразумно скрытый в складках юбки, как учили наши служанки, когда отправлялись с нами в Лауш. Никогда не знаешь, кому захочется положить на него взгляд. Впрочем, с мужчинами тоже не угадаешь — было бы лучше, чтобы его привлёк кошель, а не девушка, или наоборот? Потерять деньги могло выйти дешевле…
Никто не обратил на меня особенного внимания. Вернее — вообще никакого, так что я постаралась расслабиться и осмотреться. Вкусно пахло едой, явно чем-то мясным и совсем не тухлым. Что ж, по крайней мере, местные посетители не рисковали отравиться после первой же ложки. Это вселяло неожиданный оптимизм.
Я покосилась на трактирщика, который с отсутствующим видом пытался записать что-то в толстую и заляпанную книгу. Пытался, потому что ничего путного не выходило. Рука у него была неаккуратно замотана тряпкой, в середине пропитавшейся кровью. Вероятно, рана была вчерашней и уже не такой свежей, но всё ещё причиняла боль и неудобства. Трактирщик обладал невероятным терпением: за всё время, что я наблюдала за ним, он ни разу не бросил попыток, не скривился, не разнервничался. Он просто пытался писать по одной букве, то и дело поднимая руку, чтобы прицелиться снова.
От местного запаха у меня разыгрался аппетит, но глядя на мучения трактирщика, заказывать что-то расхотелось. Хотя я и догадывалась, что готовить он будет не сам, но неуютное ощущение я побороть не смогла. Тихонько подошла поближе и замерла около стойки. Не решалась потревожить его, пока он сам не обратит на меня внимание. Или подойдёт разносчица, но пока её не было видно. Мне вспомнился другой такой же трактир, в Лауше, где я смогла хорошенько позабавить толпу. Здесь мне не хотелось этого повторять. К тому же… не могли же все трактирщики оказаться одинаково противными?
Он окинул меня взглядом из-под густых нахмуренных бровей, я улыбнулась в ответ. Нет, он оказался совсем не страшным, несмотря на свой грозный вид. Просто огромным, как медведь. Но в выражении лица я заметила что-то если не доброе, то, по крайней мере, вежливо безразличное.
— Помочь? — то ли спросила, то ли предложила я, для уверенности указав пальцем на книгу.
— Девчонка, которая умеет писать? — удивился он.
Я смутилась. Вот ведь напасть… Снова не подумала.
— Отец научил, — оправдалась я.
Трактирщик рассматривал меня с таким откровенным интересом, что мне стало неуютно.
— Есть хочешь? — предположил он.
Я чуть было не удивилась вслух, но вовремя догадалась. Он просто пытался определить, что мне делать в его заведении и с чего вдруг предлагать свою помощь. Еда за работу была отличным вариантом везде и всегда.
— Хочу, — отозвалась я, радуясь, что кошель никто до сих пор не видел.
— Шла б ты к отцу, — покачал головой он. Но выгонять не стал. Наверное, у него тоже были дети. Мне показалось, что он явно представил кого-то на моём месте, а потому решил не прогонять силой. Кто знает, может, однажды его дочь тоже захочет есть вдалеке от дома.
Я постаралась улыбнуться своей самой обезоруживающей улыбкой. Марлен называла её глупой, но разве не говорят, что красивые и глупые женщины очаровательны?
«Отлично, Кристин, теперь ты себя ещё и красивой сочла? Интересно, нравятся ли Эйдану рыжие?»
— Точно умеешь? — сдался трактирщик.
Я обежала стойку и схватилась за книгу, боком отпихивая трактирщика.
— Умею, умею. Чего делать-то?
— Записывать, что заказывают, — пробурчал он и вздохнул. — Посетителей у нас, говорят, многовато. Налогов новых придумают. Скоро и за воздух платить будем.
Я сочувственно погладила его по огромной перевязанной руке, которой он опирался на стойку. Не бедной графской дочке такие мысли озвучивать, но мне стало жалко трактирщика. Слишком уж он оказался честным. Мог бы ведь половину и не записывать, глядишь, никто бы и не заметил… Советовать я ему не стала, побоялась, что заподозрит в чём нехорошем да выгонит, раз у меня такие предложения сами собой возникают.
— Герцогу-то налоги? — поинтересовалась я.
— Если бы, — отмахнулся он. — Старосте нашему. Он, конечно, именем герцога хорошо прикрывается, только всем известно, что у него всё награбленное и оседает. Видел бы герцог это безобразие.
— Вернётся же скоро, сказать ему надо.
— Когда он ещё вернётся, — покачал головой трактирщик. — С весны ему до нас дела нет. Господские проблемы важнее, а до нас пока внимание дойдёт, мы уже и сами передохнем. Сюда-то он дважды в год заезжает.
— А чего вы сами в замок не поедете? — удивилась я. — Не прогонят ведь.
Где это видано, чтобы хозяин своих людей не слушал. Даже мой отец день в месяц на жалобы выделял, да у нас их и немного было. Все знали, что в поместье тоже с жиру не бесятся.
— Кто же туда по своей воле поедет, — хмыкнул он. — Зло там.
— Какое зло? — мигом заинтересовалась я.
— Слухи это всё, — отмахнулся он. — Девки там, говорят, мрут как мухи.
— Так, может, герцогу кто зла желает?
— Сам он зло, — понизил голос трактирщик. — Помяни моё слово, девочка, сам он виновен. Кто в замок попадает, тот больше не возвращается.
Глава 24
Этот день оказался просто незабываемым!
И хотя я так и не сделала ни одной покупки или заказа, а оправдываться перед Эйданом было нечем, я уже с предвкушением ждала следующего раза, когда мне удастся выбраться из Лунного замка в деревню. Ну да, за покупками.
Наверное, сказывались тревоги и напряжение последнего месяца, и здесь, внезапно оказавшись на свободе, в центре простой и весёлой жизни, я почувствовала себя птицей, которая вот-вот сорвётся и полетит. Никогда ещё не испытывала я столько удовольствия от разговоров, сплетен, ругани, неприличных шуток и ещё более недозволительных песен. Щёки болели от не сходившей весь день улыбки, а к вечеру стало только хуже, когда трактир заполонил уставший, но вполне довольный народ. Я
